Никто не испытывал на
себе такого его взгляда. Впервые в жизни смотрел так молодой особист. Любой
подследственный от такого его взгляда должен был бы тут же неминуемо умереть, а
снаряд – неминуемо взорваться. Чуял, видел молодой особист могучую силу,
клокотавшую внутри подарочка, готовую и жаждущую в мгновенье разметать все
кругом на куски. Но теперь он видел и чувствовал и другую силу, намертво прихлопнувшую
гвардейскую могучесть. Этой силе не мог противостоять никто и ничто.
Непонятное становилось
правдой – простой, ясной, чистой, насквозь видимой, как капля родниковой воды.
Вот она, эта сила, смотри и выбирай. Она никому и никогда не причинит зла, но за
каждое свое пакостное деяние надо будет держать ответ перед ней.
Младший обратил взгляд
на иерея Ивана. Священник ответил уверенно:
– Они все под Покровом
Пресвятой Богородицы.
Эпилог
Того, кто “помоложе”, –
Владимиром его звали, – образумила “Бумажненькая” и снаряды эти. А старший,
упористый, он – не-е-ет. Уж и война кончилась, а все неймется ему. “Жизнь
положу, – орал, – но закрою ваш храм”. После войны он в большие чины вышел.
Даже было дело: дрались они с тем образумленным, Владимиром, прямо на площади у
храма. Тогда и арестовали Владимира.
А снаряды вытаскивали
потом сельчане. Тяж-желые... На подводу снаряд – плюх, а там уже их штук 15, а
сердчишко – ух!.. А ну как рванет сейчас... А затем и страх прошел, будто
простые железки таскали. Их в особое захоронение возили. Туда потом даже ученые
наезжали, все выучевывали, почему у них взрывная сила пропала... А один снаряд
так и остался, так и не смогли его выдрать. И батюшка благословил его не
трогать.
А старший закрывал потом
храм... Когда уж совсем старым стал.
– Итак, общее собрание
трудящихся села Ивановское объявляю открытым. Чем быстрее решим вопрос, тем
быстрее закроем и разойдемся. Собственно вопрос уже решен...
– А где батюшка? –
раздались голоса.
– Отец Иоанн в данный
момент находится в секретариате епархии. Будет позже.
– Подстроили, – сказал
один дед.
– Слушай, – грозно
обратился к деду хозяин собрания, – да ты вообще в этом храме не бываешь,
тебе-то что?
– Ну, и ты не бываешь.
Однако ж неравнодушен ты к нему. И я неравнодушен, только в другую сторону.
– Так мы ж не взрываем
его...
– Да его не взорвешь,
пытались.
– Вот мы и не взрываем,
мы закрываем, – зловеще ухмыльнулся бывший грозный особист, – ну тебе не все ли
равно, мимо какого храма ходить, мимо действующего или бездействующего, внутрь все
равно не заходишь? – бывший особист почти смеялся. – Хватит лирики. Итак,
общеподводящее слово имеет товарищ Подлесный, инвалид войны.
