— А потом?
Свободный обвинитель
изобразил чечетку и под грохот каблуков пропел:
— Ну а смерть придет,
помирать будем!
— Тогда не до смеха
будет.
— Ну, уж я-то посмеюсь,
ха-ха-ха... Хватит пустословия! Ввести обвиняемого!
И снова грянул
«Циклон-Б». Взвыли учащиеся, двери распахнулись, и в зал вступили ряженые.
Впереди всех шагал Васька Рыбин в парике, с бородой и в хламиде. Он шел под
конвоем стражников с секирами, одетых почему-то в русские кафтаны, за ними
шествовали судьи в мантиях: Спиря Стулов, Галя Фетюкова и самый большой активист
школы Валерик Кулясов. В ряду почетных гостей при появлении процессии также
повеяло воодушевлением, почетные гости, правда, не выли и не дрыгались, как
учащиеся, но зааплодировали все. Грим на Ваське Рыбине был замечателен, как
всем показалось, внешнее сходство с оригиналом было полным, и Васька, похоже,
вошел в роль. Когда Спиря Стулов стал зачитывать обвинительное заключение,
Васька стоял в независимой позе, полной достоинства, глядел значительно поверх
голов и на слова обвинения горько и с досадой покачивал головой. А обвинение,
надо сказать, составлено было лихо — наи-отрицательнейшая личность предстала,
оказывается, перед учащимися. Во-первых и в главных, невзирая на естественное с
точки зрения разума и смысла отсутствие в мире Бога, выдавал себя за такового
(Сын, видите ли, Божий!), смущал народ якобы чудесами, на самом же деле
жульнически заставлял евангелистов совершать приписки и очковтирательство, был
же на самом деле просто бродягой, купленным тогдашним крупным и мелким
капиталом, проповедовал смирение и самоуничижение, да к тому же и антипатриот,
воспевал нищенство, ругал гордость и гордых, расслаблял массы, гасил классовую
ненависть...
— Как?! — вскочил при
этом из оравы соратников человек в папахе и с шашкой. — Гасить? Меня гасить?!
Возникшая тишина была
полна возмущения соратников — они поняли сразу, что это Павка Корчагин, один из
свидетелей обвинения — не выдержал вот, раньше вскочил. Действительно
возмутительно: как это классовую ненависть да вдруг — гасить; чем же тогда в
жизни Павке Корчагину заниматься? Это что ж, не шашкой, а киркой да кайлом
махать?
— Так вы и так киркой да
кайлом махали, — сказал Андрей, — и все это — изнемогая, в тифу и во вшах, без
отдыха; рабам в древнем Риме легче работалось.
— Да... Да ты что ж
сравниваешь, да я для вас вот, для светлого будущего!..
— Так не разрушили б вы
старой жизни, и восстанавливать ничего не надо было бы, и ни тифа, ни вшей бы
не было. Действительно, лучше б землю рыл себе, самое твое место!
