Ну, а один наш
рукасто-головастый мошенник, когда попал ему в руки флакончик такой,
подделывать начал флакончики, мастерски подделывать. И гравировка и печать — не
отличить от настоящих. А во флакончик масло из магазина наливал и духи для
аромата добавлял. И очень задорого продавал. Миро от Николая Угодника целебную
силу имеет. А тогда редко кто в Италию ездил отсюда, да и сейчас не за этим
ездят. Вот и говорил он, что, мол, из Бари он недавно, вот остался флакончик и
есть у него благословение продать его очень нуждающемуся в целебном миро,
потому как сам он нуждается в деньгах. Много продал. Бывали и такие, что и
последнее отдавали, чтоб иметь у себя чудесную драгоценную жидкость, как одна
раба Божия, моя знакомая. Сын у нее единственный, Петюнин ровесник, при смерти
лежал. Ну, и наткнулась она на мошенника. А он и говорит ей, что вот, мол, иду
в Патриархию официально сдавать флакончики, из Бари привезенные. И вот, лишний
есть. Артист! Ну, а у знакомой моей ничего не было, кроме колечка золотого с
камушком, мужа покойного подарок. Не раздумывая, сняла она его с пальца и
обменяла на флакончик. И тут же побежала к сыну помазать его содержимым
флакончика. На следующий день снова они сталкиваются. Точнее, метров за
тридцать друг от друга, в толпе, узнала она его (и он, конечно, ее узнал) и
бросилась к нему со всех ног. А в мире, где правит Бог, деточки, случайных
встреч не бывает. Да и вообще, случайностей не бывает.
«Пропал! — первое, что
подумал мошенник. — Разоблачила!»
А что еще думать
мошеннику? У мошенника вся жизнь в ожидании собственного разоблачения.
«И не убежишь, некуда,
да и кричать начнет, милицию звать...»
Но не затем она бежала к
мошеннику, обняла она его, расцеловала, в ножки поклонилась.
— Выздоровел сынок! —
кричит, на всю улицу кричит. — Как акафист Николе нашему прочла, лобик
крестообразно сыну помазала, так он и очнулся и глазки открыл... Всю ночь
молилась и помазывала его. К утру сегодня совсем поднялся.
Врач говорит, совсем
здоров, — тут она — в слезы и снова давай обнимать и благодарить мошенника.
А тот вконец растерялся:
ведь же вот из этого магазина, вон, напротив, масло наливал. Дома печка
специальная (тоже самодельная) еще не остыла, в которой флакончики из синего
стекла отливал...
Ну, расстались они, идет
он, только и думает, что о флакончике своем, да об исцелении от него смертельно
болящего, и на меня натыкается. А мы с ним тоже давние знакомые. Только он не
знал, что раба Божия, которую он обмануть хотел, знакомая моя. Виделись мы с
ним редко, догадывался я, что он какими-то лукавыми художествами занимается, но
не знал, какими, да и не интересовался. Чего в чужие грехи лезть, когда своих
без меры! А он знал, что я верующий, что в храм хожу, и рассказывает мне этот
случай, только так рассказывает, будто слышал он это от кого-то, и было это
где-то и когда-то. И вот он, после этого, как ему про это рассказали, интересуется
знать: может так быть или нет. Артист!
