— И это всё? Это все мои
непраздные слова за всю жизнь?!
— Да, все, — сказал тот
же голос, что призывал поднять голову к цветку.
И тут листики-острия
отделились от веточек и устремились к черному мешку, пронзая змеенышей. Но
слишком много их копошилось в мешке! С тоской и отчаянием ты смотришь на
облетевший кустик твоих непраздных слов и добрых дел... Множество таких же
светлых кустиков видится тебе над Рекой Времен — это непраздные слова и добрые
дела миллионов людей. И как малочислен их противовес змеенышам, что копошатся в
набухающих мешках на берегу! И ты видишь, что Река Времен переполнена снующими
по ней змеенышами, которые устремляются к черным мешкам, чтобы втиснуться в
них. Огромное число людей плывет среди снующих змеенышей к ждущим их черным
мешкам, чтобы водрузить их себе на плечи. А ведь рядом плыли необыкновенной
красоты ладьи, в которых сидели светоносные юноши и протягивали руки к
барахтающимся среди змеенышей людям. Но те или не видели протянутых рук, или
отталкивали их, да еще и злобствовали при этом, изрыгая из своих ртов новых
змеенышей. Совсем немногие принимали помощь и поднимались на ладьи. И сразу же
они набирали скорость и уносились прочь от этого змеиного потока на чистую
воду. Те, кто принял помощь, тоже имели на своих плечах черные мешки.
Но тут точно метеоритный
дождь посыпался сверху на мешки, огненные стрелы пронзали змеенышей. Черные
мешки на глазах худели и съеживались. И вот открывается перед тобой
диво-дивное, дерево необыкновенное, ослепляющее. Если сто вековых дубов сложить
вместе, то помогучей их будет это дерево, от него и летят разящие змеенышей
огненные стрелы. И сколько бы ни слетало их на черные мешки, число их на дереве
не убавляется, но постоянно растет. Дерево стоит на вышине над миллионами
жалких кустиков, на которых уже нет ни одного острия-листочка, и мечет свои
неисчерпаемые огненные стрелы от начала до конца Реки Времен.
— Это молитвенные стрелы
затворника монаха Порфирия, — слышишь ты голос, подняв твои глаза вверх, и
видишь небо.
— Как же я? А мой черный
мешок?! — выкрикиваешь ты впервые увиденному небу.
И тут же сам себе и
отвечаешь с горечью:
— Да не просил ты ни у
кого молитвенных стрел для себя, да и не знал, что они вообще существуют. Нет
за тебя молитвенника. Сколько раз ходил ты возле храма и даже не заглянул в
него. Копна змеенышей на твоем горбу — вот итог твоей жизни...
И кричишь ты исступленно
проплывающей мимо ладье:
