— Бум-м! — гукнуло по
кирпичу.
Ойкнул кирпич,
подпрыгнул и — остался невредим. Покачал удивленно головой человек с молотком,
а кирпич зло подумал: «Тебя бы так!». Но потом поразмыслил и решил, что злиться
нечего. Раз уж он кирпичом стал, надо же было его как-то испытать. И он видел,
что люди довольны им.
И вот взял его в руки
сам государь Иван III.
— Ай да кирпич! —
воскликнул государь. — Всем кирпичам кирпич.
Зарделся кирпич от
государевой похвалы. Подкинул его Иван III на ладони и сказал:
— Такому кирпичу —
особое место. Пусть он ляжет в основании Успенского собора, что мы в Кремле
вместо старого строить начнем.
Но не суждено было
нашему кирпичу лечь в основании собора Успенского. Русские мастера скоро и
споро понаделали еще множество таких же кирпичей. Один к одному кирпичики,
ничем не хуже нашего. Ну а строители, начав строить, в фундамент, к сваям
дубовым, эти кирпичи и положили — не различить ведь их. Так, ненароком, малый
приказ государев нарушили. Ну, да крепость собора от этого меньше не стала. А
воля-то государя в том была, чтобы на века строить — и ее выполнили.
Наш же кирпич лег в
кладку высоко над землей. А потом рядом с Успенским собором колокольню Ивана
Великого выстроили. И кирпич оказался прямо напротив звонницы. Лежал он,
стиснутый своими собратьями, скрепленный с ними раствором, и любовался Москвой,
которая расстилалась перед ним за кремлевской стеной. Колокольный звон отлетал
от него и несся над Москвой, и люди, услышав его, крестились и говорили:
— О! С Ивана Великого
ударили...
Наш кирпич купался в
дивных звуках перезвона. Он его не только отражал, но и впитывал. Он смотрел на
замоскворецкие церковные кресты и становился иным, не таким, каким лег в
кладку. Крепость его увеличивалась, и не только крепость. Не один уже только
звон отражался от него и летел через кремлевскую стену к людям, но и благодать
Божия, которой насыщен был весь Кремль.
Так сотню лет и пробыл
наш кирпич на этом месте, благодать через себя передавая и сам наполняясь ею.
Ничто не тревожило его покоя...
Как вдруг ядро пушечное
шибануло по нему. Охнул кирпич, чуть было не дрогнул, но не дрогнул — крепко
держали его собратья. Очнулся он от созерцания крестов замоскворецких и еще
сильней с собратьями сцепился, защищаться приготовился. Обложили Кремль
крымские татары, стреляют по нему ядрами тяжелыми. Еще один удар принял на себя
кирпич и тем дело для него кончилось. Отогнала Богородица вражью силу от Своего
дома, отогнала чудом, через свою икону, именуемую Донской. Покачал головой
мастер-каменщик, когда осматривал потом раны нашего кирпича.
