Не стал богатырь-боярин
хватать отца Сергия, почуял, как непривычный холодок прошел по спине...
— Ладно, — рявкнул он. —
И без ключа обойдемся. Я этот замок в три счета вырву... — и он быстро пошел к
сторожке-избушке, стоявшей около собора.
А отец Сергий
перекрестился на храм и сквозь раздвинувшуюся толпу молча двинулся к повозке.
Через минуту боярин
стоял около соборной двери с большим ломом. Еще через мгновенье лом был
просунут между замочным хомутом и запором и богатырь-боярин всей мощью своих
могучих рук, издав воинственное «р-р-и-их!», рывком дернул лом.
От такого рывка и три
замка должны были сломаться, а уж петлям точно положено бы вылететь. Но —
звенькнуло, и в своих руках оторопевший горе-богатырь увидел половину лома.
Вторая половина валялась на земле. Замок же как висел на петлях, так и остался
висеть. Силен был боярин, но знал он, что никакой его силы не хватило бы, чтоб
вот так лом сломать. Он озадаченно и со страхом оглядывал обломок лома в своих
руках. Наконец все повернули головы к повозке отца Сергия. Он ничего этого не
видел, он уже сидел на повозке рядом с ящиком, а лошади медленно везли его к
Печерскому монастырю.
Перед боярином встал
купец Никита Лодкин:
— Слышь, боярин, давай
князя Бориса на Кремлевскую площадь.
Монахи Печерского
монастыря вместе с игуменом вышли навстречу отцу Сергию и молча смотрели, как
он вешает замки на монастырские храмы. И затем все, вереницей, пошли вслед за
повозкой ко Кремлю.
Про то, как
богатырь-боярин Сергиев замок ломал, скоро узнал весь город.
— Батюшка, — рядом с
повозкой шла женщина, на руках у которой пищал ребенок. — А как же дети?.. Я
вот дитё причастить хотела.
— Младенчиков причастим
запасными Дарами.
Перед открытыми
кремлевскими воротами стоял, надменно скрестив руки на груди, главный воевода
дружины князя Бориса. Отец Сергий, перекрестившись, молча шел с замком прямо на
него.
«Не отойду, — яростно
сказал себе воевода. — Не пущу чернеца московского...»
Но, когда кроткие тихие
Сергиевы глаза оказались совсем рядом с его глазами, яростными и бурлящими, он,
для самого себя неожиданно, дерганным резким шагом отошел в сторону.
— Мир ти, воин Степан, с
именинами тебя прошедшими, — сказал отец Сергий спокойным ровным голосом,
проходя дальше.
— Да уж, устроил ты мне
именины, — хрипло и с неприязнью произнес воевода.
«Чего ж это я послабу такую
дал, чего дорогу уступил?» — промелькнуло в его голове. У него был приказ князя
любой ценой противиться всем Сергиевым действиям. Самому воеводе вражда с
Москвой не нравилась, всем надоела княжеская междоусобица. А в то же время как
не исполнить приказ князя своего?
