Вспоминаю, как в
Могилеве, когда я был у Него в кабинете вместе с Наследником, перед подписанием
какой-то бумаги, Он поднял на меня глаза и спросил, знаю ли я, что Он сейчас
подписывает. Я растерялся и пролепетал: "Откуда ж, Ваше Величество?"
А Он, неотрывно глядя мне в глаза, сказал: "Кто бы мог подумать, что мне
придется подписывать объявление войны Болгарии, за которую пролилось столько
Русской крови. С гнетущим чувством подписываю этот документ... болгарский народ
тут ни при чем, это всё происки врагов славянства и Православия. Но когда
поддавшиеся на происки это поймут — будет поздно". И этот Его взгляд, ко
мне обращенный, в котором, казалось, сосредоточилось гнетущее чувство всего
мира, я ношу в себе до сих пор и уверен, что буду носить до могилы».
Секретарь Саша чуть
оторвал глаза от текста и глянул на портрет. Именно тот самый взгляд, о котором
он только что прочел, смотрел на него. И от этого взгляда не оторвешься.
— Спокойно, Саша,
поглядел и успокойся. Читай дальше.
— Уже немного осталось,
— сглотнув слюну, перевел глаза на текст: на полный «четвертак» уже начитал,
остались — «расстрелы». — «Упомянул Вам о Наследнике. Но не знаю, видели ли Вы
Его? Все Его учителя (а я всех их знал) говорили мне о выдающихся способностях
Цесаревича, о Его большом пытливом уме. На занятиях он их закидывал вопросами,
на которые они с трудом отвечали. Но это всё дело второстепенное. Все нынешние
правители России, эти убийцы и преступники, несомненно, наделены выдающимися
способностями, особенно сама банда верховников из шести жидов и одного грузина,
который всем этим жидам сто в гору даст. И слава Богу, что в этой банде нет
русских...» — секретарь Саша все-таки зыркнул на Хозяина при конце этой фразы.
Тот все так же тихо
медленно ходил туда-сюда, смотря в ковер, по которому ходил, но зырканье Сашино
заметил:
— Саша, если что, я тебя
расстреляю не за чтение текста по моему приказу, — сказано было тихо и
медленно, под стать своим шагам по ковру.
И, совсем уже
успокоившись, Саша продолжал:
— «Прошу прощения за
перекос темы. Так вот, о Наследнике. В душе этого ребенка не было заложено ни
одной скверной или порочной черты, душа его — самая добрая почва для всех
добрых семян. Насажденные и взращенные, они дали бы Русской земле не только
прекрасного и умного Царя (равного которому не было, Он был бы выше и своего
Отца и своего Деда), но еще и прекрасного человека! "Когда я буду Царем,
не будет бедных и несчастных. Я хочу, чтобы все были счастливы!" — это Его
слова. В свои 10 лет это говорил не мечтательный мальчик, но уже четко
осознавший свое поприще Наследник Державы Российской. Такое незлобие, смирение,
покорность родительской воле, преданность безусловная воле Божией, чистота в
помышлениях и полное незнание земной грязи меня привело в изумление. Вот когда
вы, монархисты, с помощью Божией найдете такого, я — с вами, на самых последних
ролях. И попрошу одну должность — чистить по ночам Его обувь, чтобы иметь
возможность целовать Его ступни. Мой знакомый (да и Вы теперь должны его знать)
иерей Афанасий, который исповедовал всю Семью в Великую Субботу 17-го, говорил
мне, что когда он закончил исповедь и вышел из их молельной комнатки в
Александровском Дворце, его зашатало. Про Наследника и дочерей он сказал так:
"Дай Господь так, чтобы и все дети были так же нравственно высоки, как
дети бывшего Царя". И мысли его были: "Я исповедовал святое
Семейство".
