14 октября 1941 года на
Москву и ее окрестности из низких облаков — протяни руку и дотронешься! —
свалился первый метельный снег, сквозь который руки своей, к облаку протянутой,
не увидать. Эта метель сменила собой проливные дожди, охладившие пыл-напор
танковых армад Гепнера и Гудериана. «Проливные» — это елейно-слащавое
определеньице того, что свалилось тогда на танки, машины и головы наступавших.
Это был всероссийский поток с небес, а теперь еще с довеском первого русского
снежка, сквозь который, как было сказано, руки своей не видать. И оттого
«восьмые чуда света» — дороги наши, особенно родная Старо-смоленская,
обратились в «сверхчуда», вызывая у наступавших кроме ненависти священный
трепет — такой мешанины потоков грязи со снегом им видеть не приходилось. 2
тысячи единиц всего того, что на колесах и гусеницах, напрочь встали в том
непроходимом ужасе, необратимо загородив собой все движение вперед. Оставалось
только скрежетать зубами, ругаться, плеваться и вздыхать о цивилизованной
покоренной Европе с ее прекрасными шоссе.
Девять лет назад начал
он подготовку к этой вот войне, которая должна была победоносно окончиться
где-то к концу июля этого года у Гибралтарского пролива. Тогда же во
всеуслышание было объявлено о начале другой войны, очередной войны внутренней.
Русскому народу была объявлена война под названием «Пятилетка безбожия». В
победоносности ее объявители ее нисколько не сомневались. Последним генеральным
пунктом войны-пятилетки было публичное выступление последнее недострелянного
попа в последнем закрываемом храме, и последними словами сего выступления
должны были быть слова: «Бога нет!» И — окончательная точка, осиновый кол в
могилу христианства на одной шестой части суши.
И точка, и осиновый кол
— были, но на могиле пятилетки безбожия. То есть произошел полный разгром ее
планов. Анализ всех пунктов переписного листа 1937-го года (венец пятилетки), а
главное, донесения с мест тысяч сексотов показали, что две трети населения,
вроде бы выскобленного атеистическим скребком, считает себя верующими.
Получалось, что на собраниях («смерть попам!», «долой поповщину!») руки тянут
все, а ночью это самое свое рукоподнятие оплакивают и отмаливают, ибо днем
молиться страшно, некогда и негде — храмов нет. Так что всё достижение —
оставшаяся треть населения, да и то не ясно, что за сны их тревожат по ночам. И
начало войны этой, к которой столько готовились объявители всяческих пятилеток
— тоже полный разгром. Весь подавляющий перевес для рывка к Гибралтару, перевес
колоссальный, неслыханный, в несколько часов перестал существовать под бомбами
«люфтваффе» 22 июня. Опередили. И то, что на всех языках мира называется
ударной, кадровой, регулярной армией, — перестало существовать. Противника надо
накрывать тепленьким, безмятежным, сладко храпящим, ни на что не годным, кроме
как доспать оставшиеся два часа до подъема.
