Черно-надменные мамины
ресницы гулко хлопали друг о друга, и с каждым хлопком, от которых вздрагивало
все Алешино тело, из глаз ее выскакивало нечто, подобное черным молниям, а
кругом все заполнили собой, все закрыли собой смеющиеся оскалы Хапуги, и не
было нигде в этом мире места его братику, только один кусок голубого неба в
вышине, который уже затягивался тучей, не был заполнен рожами смеющегося
Хапуги, хлопающими ресницами и черными молниями.
Алеша вдруг встрепенулся
и оторопело оглядел свои грязные руки и дикими глазами обшарил все вокруг себя
– где Миша?!
– Ми-и-ша! – что было
сил закричал Алеша. – Ми-и-ша!
Он был один в этом
страшном мире. И тут он увидел небо. Кусок сверкающей синевы в вышине не
затягивался, тучи от него словно отскакивали. Вот только сейчас впервые в жизни
он увидел небо, и будто волна чего-то очищающего окатила его и враз
смыла-унесла все то, что оплело его задушающими путами за этот, страшный день.
Только небо слышало его.
– Ми-и-ша! – крикнул он
далекой синеве.
Больше ему некого было
звать. Небо не отозвалось, но тем чувством, что слышал он мертвых братиков, он
понял, что он ждет его, и взгляд его просветлел, там, там его братики, там
Миша, там нет Хапуги, там есть то, к чему всю его короткую жизнь рвалась его
изнывающая душа. И тут снова пошел дождь.
Мама вошла в ванную,
заперлась, разделась, и тут погас свет.
– Эй, чего там еще! –
крикнула раздраженно мама в сторону двери.
– А чего? – отозвался
папа,
– Чего, чего, свет
погас.
– А-а, сейчас пойду
гляну, пробки небось вышибло.
Зажегся свет. Маму
отбросило назад и она снова попыталась загородиться ладонью от того, от чего не
загородишься никакой броней мира. Из переполненной ванны на маму хлынули толпы
нерожденных уродцев.
Услышав мамины вопли за
дверью, папа ринулся к двери, что есть мочи дернул за ручку, хилая щеколда
выскочила, а из распахнувшейся двери на папу выскочила голая мама. Папа схватил
маму за руки и встряхнул.
– Э, э, ну ты чего? Да чего
случилось?!
Он глядел маме за спину
и естественно ничего не видал, кроме ванны, которая заполнялась теплой водой.
– Э, ты куда так
смотришь? – теперь папа испуганно глядел за спину себе, куда приворожено
пристыла взглядом мама.
А мама видела все те же
толпы мертвых, идущих сквозь нее и папу. А еще мама сейчас видела то, мимо чего
проскочила, когда заскакивала свечку поставить. Оказалось, отпечаталось и вот
сейчас высветилось, отделилось и стояло перед глазами. Светились и опаляюще
дышали слова: „И мертвые придут – не поверят“.
