Перед лицом угрозы, действительно реальной, касающейся всех, были бы забыты прежние обиды, мелочные распри, отнимавшие так много сил, стоивший жизней сотням, тысячам его, Эйтора, подданных. Нет, пора положить конец этому хаосу. К демонам все заветы предков, к демонам вековые устои! он знал, что умрет, ибо только эльфам дарована была вечная жизнь, но можно умереть, на следующий день полностью исчезнув из памяти, а можно остаться в ней навечно. Как правитель, принесший своим подданным порядок, вернувший мощь этому королевству!
- Настало время перемен, - прошептал Эйтор. - И ради блага целой страны можно пожертвовать такой мелочью, как собственная жизнь.
Погруженный в свои невеселые мысли король вздрогнул. За спиной раздались тихие шаги, и Эйтор резко обернулся, увидев вошедших в опочивальню мальчишек-слуг, притащивших бадью с ледяной водой и большой серебряный таз для умывания. Король предпочитал спать обнаженным, но ничуть не смутился слуг, ибо ему не стоило стесняться своего тела. Слуги, мальчишки, что не смели даже дышать в присутствие государя, видели перед собой богатыря, могучего, ловкого, с широкими плечами и узкими бедрами, перевитого тугими канатами жил. Словно по волшебству ожила вдруг одна из тех статуй, что украшали залы и покои дворца, изображавших воинов и героев минувших эпох, чье внутренне совершенство было равно внешнему.
Хоть Эйтор был не молод, - как-никак, давно уже разменял четвертый десяток, - тело его бугрилось мускулами, как у настоящего атлета, а если и наметилось небольшое брюшко, так оно нисколько не мешало государю одерживать победы в четырех потешных схватках из пяти, когда он разминался, сражаясь с собственными гвардейцами. Король словно с юности готовился к тому, чтобы стать воином, изнуряя себя упражнениями, до потери сознания тренируясь с мечом в руках. И, по иронии судьбы, ему ни разу не пришлось обнажить клинок для боя за всю свою жизнь.
С наслаждением брызгая себе в лицо ледяной водой, король фыркал и довольно кряхтел, окончательно смыв с себя дремоту и почувствовав необычайный прилив сил. Закончив умываться, государь пару раз провел костяным гребешком по пышной шевелюре цвета прелой соломы, в которой невозможно было увидеть ни единого седого волоска, а затем оделся, отослав прочь верного Франка. Он натянул узкие парчовые лосины, рубаху из нежнейшего шелка, и скромные зеленовато-серый камзол, и, по давней, оставшейся с юности привычке, прицепил на пояс ножны с длинным квилоном, кинжалом с узким прямым клинком.
