Война то стихает, то возобновляется, стороны сражаются одинаково отчаянно, но перевес почти все время на стороне христиан, отрезающих от эмирата город за городом, деревню за деревней, холм за холмом, крепость за крепостью. В их руках уже Альхама, Лоха, Малага и Баса. Скоро черед столицы эмирата.
Раздался стук в дверь, и, не дожидаясь ответа, в комнату заглянула моя пухленькая смешливая двоюродная сестра.
— Привет, Алонсо. — Непослушные кудряшки выбивались из-под легкой накидки. Такие накидки, которые здесь называют мантильями, местные женщины позаимствовали у мавританок. Мусульманки прикрывают ими голову, спасаясь от солнца и ветра, а порой и лицо, проявляя приличную скромность. Им бы не пришло в голову без всякой необходимости, просто ради эффектного внешнего вида нацепить мантилью на водруженный на темя высокий гребень, как это сделала стоящая передо мной юная модница.
— Мир тебе, Матильда!
— Как ты необычно разговариваешь, — прыснула она и тут же затараторила, словно опасаясь, что если немедленно не скажет всего сразу, то у нее закончатся слова. — Нас зовут ужинать. Завтра утром отец и братья покажут тебе лавку. Потом вы все пойдете молиться в Мечеть, а вечером у тебя будет свободное время, и ты отведешь меня гулять. Девушки благородного происхождения никогда не ходят по улицам без дуэньи, а я девушка простая, и моей дуэньей будешь ты, дорогой кузен.
— В мечеть? — переспросил я в недоумении. — Вы же христиане.
— Вообще-то с сегодняшнего дня ты тоже христианин.
Болтушка права. Мы с семьей несколько часов назад вернулись из маленькой церквушки Сан-Себастьян, где меня крестил падре Нуньес с внешностью муэдзина. Теперь я мориск, то есть крещеный мавр, такой же, как дядя и его жена, как мои двоюродные братья и сестра, как моя мать (которая за годы жизни в мусульманской семье не полностью забыла христианские обряды), как тысячи и тысячи жителей этого города и других городов Кастилии. Морисков и марранов[9] называют новыми христианами, кристианос нуэвос. Это люди, которых постоянно подозревают в тайном следовании своей прежней вере, люди, являющиеся главным фокусом внимания святейшей инквизиции. И я один из них. Из тех, кого не берут на государственные должности, так как по действующему в этой стране закону о чистоте крови полноценными кастильцами считаются лишь те, у кого в роду на протяжении последних четырех поколений не было ни одного иноверца.
— Ну ладно, не вы, а мы, — согласился я неохотно. — Так почему же мы, христиане, пойдем в мечеть?
