Слушая монотонный и безнадежно скучный отчет старосты, она думала о своем, уставясь в раскрытый адрес-календарь. Надо было делать усилие, чтобы сосредоточиться.
— Сена накошено 5000 пудов, соломы на подстилку вдоволь, при хорошем корме скота позему к весне будет довольно и хорошо. Все работы в поле идут гладко. Лошадей надо прикупить. Соседи прислали поваренка в обучение. Лен надо сеять на будущий год, окромя ржи, это выгодно нынче. Десятина льна дает на худой конец 200 рублей. Проньку надо отдать в солдаты, совсем спился с кругу…
— Ну, добро, — не выдержав, Лизавета Сергеевна отослала старосту, сделала нужные распоряжения и полностью отдалась, наконец, во власть подруги. Несмотря на детскую ревность и попытки молодежи втянуть дам в свои развлечения, им удалось уединиться в гостиной для долгой, обстоятельной беседы.
Лизавета Сергеевна испытывала отрадное чувство, доверяя тайну сердца близкому существу, она так истомилась в своем вынужденном одиночестве, не имея возможности открыться кому-либо. Татьяна Дмитриевна внимательно слушала импровизационную исповедь и даже не перебивала, что для нее было весьма не просто. Наконец, рассказ завершен. Где-то на дне души Лизаветы Сергеевны осталась некая опустошенность, легкое чувство досады на себя, какое бывает, если много говорить.
— Позволь тебя поздравить, ma shere, ты не просто влюблена, — дала себе волю Татьяна Дмитриевна, — судя по всему, этот мальчик глубоко тронул твое сердце. Это любовь, mon ang, и не пытайся уверить меня в обратном. Мало того, любовь взаимная. Боже мой, кажется это настоящий роман!
Лизавета Сергеевна прижала холодные ладони к пылающим щекам:
— Скажи же мне откровенно: я смешна и нелепа в роли соблазнительницы? У меня такое чувство, что я жестоко поплачусь за все…
Татьяна Дмитриевна была готова к наступлению:
— Mon amie, ты вся расцвела, ты живешь, что еще надобно? Супротив нравственности ты не идешь, не так ли? Мальчик холост, ты — вдовая, дай себе волю! Не так часто случается любовь в нашей жизни, уж поверь мне… — она картинно вздохнула и даже умолкла на какое-то время, дав подруге возможность возразить.
— Ну, душенька, ты только представь, что заговорят обо мне! Или ты считаешь, что я могу себе позволить роман, и об этом никто не узнает? Да нет же. Я не умею таиться, а другого способа я не вижу. Я должна справиться с собой и поставить на место юнца. И так уже Александров Бог весть что готов выкинуть, как бы до дуэли не довели!
