За завтраком присутствовал о. Владимир, которого вызвали исповедовать и соборовать умирающего старика-крестьянина, а тот раздумал вдруг помирать. Лизавета Сергеевна вкратце, без лишних подробностей, передала ему свой сон и попросила растолковать его смысл. Отец Владимир, человек богатырского сложения, обладающий мощным басом, говорил мягким и тихим голосом:
— Хороший сон, матушка, благолепный. И редкий зело. Мало кому спосылается благая весть во снах и знамениях. Добрый сон, послание свыше, — этим ограничилось толкование отца Владимира. Слушая его, Лизавета Сергеевна думала о том, что ей давно пора исповедоваться. Наметив на воскресенье это серьезное дело, она решила готовиться к исповеди постом и молитвой.
И все сделалось на какое-то время легко, как будто наступило выздоровление. Лизавета Сергеевна смело смотрела на чистое и свежее после прогулки и купания в озере лицо Мещерского, в его ясные глаза, которые сияли ей тихо и нежно. И ее уже не так волновали контраст белоснежного ворота рубахи и смуглой шеи, эти крохотные завитки темных волос у висков, красивые руки с длинными тонкими пальцами, сжимающими серебряную ложечку.
За столом шел спор о том, нужно ли дать свободу кавказским народам. Один из гусар, Налимов, недавно вернулся с Кавказской Линии и знал не понаслышке, что такое война с горцами и жестокость чеченских абреков. Он утверждал, что политика государя слишком мягкая, их надо уничтожать безжалостно, всех подряд, даже детей.
— А Шамиля я бы лично зарубил саблей, глядя ему в лицо! — завершил Налимов свою пылкую речь. За столом еще не было младших детей и девушек, поэтому он позволил себе столь крайние высказывания. Лизавета Сергеевна возмутилась:
— Зачем же детей, они-то в чем виноваты?
— В том, что вырастут и станут такими же абреками!
— Это гордый и красивый народ. Наши поэты так романтично воспели горцев! Не проще ли дать им свободу? — вступил в разговор Крауз.
Ответил уже Мещерский:
— Они рождены для войны, у них другая вера, иные обычаи и мораль. Война неизбежна, даже если дать им свободу. Нашим казакам на границе никогда не было от них покоя. Другого способа существовать они не представляют. А через них откроется дорога туркам.
— Ваше мнение, сударыня? — обратился к Лизавете Сергеевне Крауз. Она помедлила и ответила:
— Я считаю, что во имя общего мира иногда необходимо прибегнуть к насилию. Горцев может сдержать только жестокая и крепкая рука, они дики и необузданны.
