в Северной Африке... Ее он и сообщил им, как приманку.
— Его не подозревают в двойной игре?
— Не думаю... Он выдержал множество проверок. Его положение у Мохари прекрасно, мы им довольны...
Я не понимал, к чему он клонит. Раз уж он меня вызвал, то не для того ведь, чтобы поделиться радостями жизни.
Старик не замедлил с объяснением.
— Итак, в Берне все в порядке. Матиас нас предупреждает о всех планах Мохари, и необходимо, чтобы он продержался там как можно дольше.
— Но что-то может ему помешать?
— Кто-то.
— Кто?
— Некто Влефта...
— Впервые слышу!
— Это албанец, член организации Мохари, основной их агент по Соединенным Штатам...
— Так в чем же дело?
— А все дело в том, что он контактировал с Матиасом в прошлом году по поводу планов, украденных из Морского министерства. Он знает нашего друга!
— Та-ак!
— И вот завтра он прибывает в Берн из Нью-Йорка... Это катастрофа! Он узнает Матиаса и тогда... — Старик замолчал. Да и что можно было еще добавить?
— Хорошо, и что же дальше?
— Вы должны вмешаться...
— Я?
— Да. Сегодня вы отправитесь в Берн, а завтра утром вы встретитесь с албанцем в аэропорту.
Бог мой, именно этого-то я и не люблю! Надо уточнить у Старика его намерения:
— И что я должен сделать?
— Вы шепнете албанцу на ухо небольшой совет с помощью револьвера.
Теперь нет ни миллиметра для фантазии, все ясно. Шутить мне расхотелось. Конечно, бывает, я готов урыть тех, с кем я не в ладах, но поджидать клиента, которого ни разу в глаза не видел, чтобы отправить его душу на небеса, это уже....
Я наморщил нос. Старик заметил это и бросил кисло:
— Не согласен?
Я откашлялся.
— Вы же знаете, патрон, я не рожден для живодерства.
Он треснул кулаком по столу, что с ним бывает редко, так как обычно он умеет владеть собой.
— Сан Антонио, я попросил бы вас учесть, что дело идет вот о чем: в живых останется или Влефта или Матиас, и я предпочитаю, чтобы живым был Матиас. Для нашего друга это вопрос жизни и смерти. Я думал, что мне не придется вам это объяснять... Могу добавить, что кроме этого сентиментального аспекта проблемы, существует еще один — национальные интересы! Надо, вы меня хорошо слышите, НАДО, чтобы Матиас сохранил свое положение, и все!
Меня стало подташнивать.
— Шеф, — сказал я, — я не возражаю против этой операции. Я только хочу обратить внимание на явную нехватку моего энтузиазма. Я боец и не люблю роль палача... Думаю, что многие коллеги справились бы с делом ничуть не хуже...
Эх! Выть хочется! Старик стал пурпурным! Солнце не сверкало в его глазах!
