Рузвельт подтвердил готовность «предоставить России всю ту помощь, которую мы сможем оказать», через два дня после вторжения гитлеровцев на территорию СССР. Это заявление, вместе с соответствующим выступлением Черчилля от 22 июня, положило начало англо-советско-американскому союзу против фашистов. Но часть правящих кругов западных союзных держав хотела бы взирать на схватку со стороны, чтобы вступить лишь тогда, когда это станет выгодно. Широко известно опубликованное в «Нью-Йорк таймс», в один день с приведенным выше заявлением Рузвельта, высказывание сенатора-демократа Трумэна, который и после войны, уже став президентом США, утверждал, что не находит большой разницы между коммунизмом и фашизмом: «Если мы увидим, что выигрывает Германия, — сказал Трумэн, — нам следует помогать России, а соли будет выигрывать Россия, мы должны помочь Германии, и, таким образом, пусть они убивают как можно Польше, хотя я и но хочу победы Гитлера ни при каких обстоятельствах». Вместе с тем в Вашингтоне не могли не учитывать настроений в народе: опросы показывали, что хотя немногие верили в способность русских выстоять под ударом гигантской машины фашизма, на вопрос, кого бы вы хотели видеть победителем, американцы уверенно отвечали: «Россию». Вот в таких условиях и состоялся «брак по расчету», как, не стесняясь, назвали союз великих держав заокеанские эксперты.
В конце 1941 года в Москве проходила трехсторонняя конференция, после завершения которой Советский Союз получил из средств, ассигнованных но ленд-лизу, беспроцентный заем на сумму 1 миллиард долларов. Этот шаг американской администрации был оценен советским правительством высоко. Но одного ленд-лиза было недостаточно. И те, кто серьезно и профессионально занимался в окружении Рузвельта вопросами отношений с СССР, считали, что, исходя из сложившейся в Советском Союзе «системы единоличного руководства государством», необходимо оказывать «особые знаки внимания» лично Сталину, заверять его в том, что Соединенные Штаты — союзник, для которого он как политический деятель — фигура единственная и неповторимая, лидер без изъянов Соответствующие идеологические акции предусматривали создание образа безупречного «вождя народов», за которым люди идут без оглядки. Американцы должны были поверить в это почти так, как верили граждане СССР. И хотя в официальных кругах вполне понимали — союз двух держав, скорее всего, не будет носить постоянного характера, до поры до времени полагали возможным принять сталинские версии развития событий в 30-е годы, переписать это набело, сделав свой — американский — вариант истории.
