— Большая разница, Йезад. Доктор при этом не нарушает клятву Гиппократа. На самом деле, доброта и сострадание — это его врачебный долг. А если бы я попытался смягчить удар, подготовить к нему слушающего, это было бы предательством, злоупотреблением его доверием.
— Да брось ты! Доброта — предательство?
В тоне Виласа появилась запальчивость:
— Когда мне вручают письмо, это священный акт доверия. Я беру на себя обязательство прочитать елова так, как они были бы прочитаны его собственными глазами, будь он грамотен. И это нерушимый договор между нами: ни одно слово не может быть добавлено, выпущено или искажено.
— Слишком серьезно ты к этому относишься. В худшем случае это чуточка лжи во спасение.
— Есть вещи, к которым только серьезно и можно относиться! — Вилас повысил голос: наверное, со стороны могло показаться, будто эти двое ссорятся на ходу. — Маленькая белая ложь во спасение не менее пагубна, чем большая черная ложь. А смешавшись, они дают великую серость двусмысленности, общество оказывается в море аморальности, расцветают коррупция, все гниет, все приходит в упадок. Вот в такое время мы и живем. Все распадается, потому что никого не волнуют частности и ни к чему не стоит относиться серьезно.
Вилас почувствовал, что завелся сверх меры.
— Извини, Йезад, ты, наверное, думаешь, что я свихнулся на этих письмах. У тебя своих проблем хватает и без чужих семейных трагедий.
— Нормально, мои проблемы кажутся мелкими по сравнению.
— Ну, это сейчас! Вечером придешь домой, увидишь, как мучается тесть, как бьется твоя жена, начнешь думать, чего недодаешь детям, и бремя твое опять сделается тяжким. Горести мира не утешат тебя.
— Ну, спасибо, поднял ты мне настроение.
— Будешь еще в «Кубышку» играть?
Йезад нахмурился и пожал плечами:
— Не хотелось бы. Если на работе прибавят денег, не понадобится ходить к этой вещунье.
— Терпение, мой друг. Терпение внутри тебя, рупии мимо тебя. А ты мимо рупий. Смешно?
— До чрезвычайности. Внутри ли, снаружи ли — умные люди должны уметь заработать деньги, когда нужда прижимает.
— Не годишься ты на это. В жульнической-то культуре!
— Это почему?
— Потому, что так воспитан, потому, что веришь в порядочность и честную игру.
— Ты прямо как Капур с его белибердой насчет честности парсов.
— Это не белиберда. Мифы творят реальность. Штука в том, что были времена, когда жизнь в соответствии с определенными мифами сослужила отличную службу вашей общине. — А при нынешнем состоянии общества те же самые мифы могут сделать многих парсов неудачниками. Даже англичане знали, когда держаться в рамках мифа «это не крикет, старина», в смысле: не спортивно ведешь себя, — а когда ударить ниже пояса.
