Это было приятно, и Керлу захотелось зажмуриться. Как жмурится кошка, когда ей чешут за ухом. Теплая волна пробилась сквозь кожу в омертвелые мускулы. Керл попробовал пошевелиться. Нет, только показалось. А как бы было великолепно, если бы его тело вдруг ожило, он встал и сомкнул пальцы на тонкой шее.
Гладиатор Керл Вельхоум.
Шея обычно тоненько хрустит, если ее сильно сдавить пальцами. И тут же становится скользкой от крови.
Интересно, успела бы она удивиться?
Интересно, смог бы он сомкнуть пальцы?
Шершавое коснулось пяток. Стало чуть щекотно. Затем мягкие руки обработали пальцы ног, вычищая несуществующую грязь.
Тело Керла вернулось в исходное положение. Шершавое коснулось груди, живота, (малыш, ты не слишком привлекательно смотришься!), ног. Точно так же делала Гэй с Оргуски, подобравшая его, раненного, у своего дома. Керл тогда был еще молокососом и по собственной глупости имел неприятную встречу с ночным патрулем. Он не помнил точно, сколько президентских леопардов он уложил и как сумел уйти от погони. Гэй подобрала его, спрятала и долго лечила. Скорей считала, что лечила. На Керле обычно все заживало, как на кошке. Он мог уже на третий день покинуть ее дом, но на него была объявлена охота, и гладиатор счел, что лучше отсидеться. Гэй точно так же купала его, медленно ведя рукой от иссеченной синеватыми венами шеи к ногам. Где–то на полпути она обычно возбуждалась и, не снимая халата, лезла в воду. Тяжелая ткань набухала и неохотно пропускала руки Керла к округлым бедрам.
Она начала теребить его шевелюру. Волосы пока жили, но Керл подозревал, что скоро они начнут выпадать. Облысев, его голова будет смотреться весьма уродливо.
Зажурчала, убегая, вода. Керл был извлечен из ванны и помещен в сушильню. Горячие струи приятно обжигали тело, теплыми язычками проникая в самые крохотные щели. Это смутно напомнило Керлу его безумное путешествие по Огненной пустыне в Мераске. Это было давно, когда он был горяч и неумен. Как–то Керл поспорил, что пересечет пустыню в Мераске — самое страшное место на планетах Содружества. Пари равнялось десяти тысячам кредитов. Керлу было известно, что пройти надо всего шестнадцать миль, что температура здесь достигает семидесяти градусов по Цельсию. Он знал обо всем этом, но не предполагал, что значит семьдесят по Цельсию. Он не предполагал, что значит шестнадцать миль, когда воздух напоминает расплавленный кисель, вязко обжигающий рот и трахею. Условия пари были жесткими, и он должен был идти без сопровождения гиппера. Если бы Керл упал, то так бы там и остался. Керлу захотелось упасть уже после первой мили. Но он стиснул зубы покрепче — тогда он еще мог это сделать — и шел. Каждый глоток воздуха был невообразимой пыткой, лицо и обнаженные кисти рук горели так, словно на них капали кислоту.
