Керл вздохнул и едва не подавился пеной. Это не осталось незамеченным, и сильные руки приподняли голову Керла, водрузив ее на упругий пластиковый валик.
Керл лежал и чувствовал, как невесомая пыль оставляет поры полумертвой кожи. Временами ему казалось, что вместе с пылью отстает и эпидермис. Слой за слоем. Скоро кожа отпадет совсем, и обнажатся покрытые полупрозрачной пленкой мышцы. А затем и они начнут распадаться. Тоненькими длинными волокнами — пока не останутся лишь белые кости. Интересно, сколько времени потребуется, чтобы наполненная щелочью вода растворила скелет? Лишь череп будет лежать на пластиковом валике и ухмыляться.
— Бедный Йорик!
Интересно, откуда выплыла эта странная фраза? Керл чуть пошевелил плотно сжатыми губами, пытаясь повторить:
— Бедный Йорик!
— Сделать похолоднее?
Он не ответил. Откуда она знает, что Керл любит холодную воду? Раньше он всегда мылся лишь ледяной водой и презирал шампуни, жидкое мыло, разного рода губки, щеточки и аквамассажеры. Откуда она все это знает? Чувствует? Или, может быть, вызубрила наизусть досье на гладиатора Керла Вельхоума?
Должно быть, он неважно выглядит. Тело исхудало и покрылось синими пролежнями; атрофированные руки и ноги напоминают корявые сучья погруженного в липкий ил дерева. Неважно.
В первый раз ему было очень неприятно, когда она положила его тело в ванну. Беспомощный, лишенный одежды, уродливо–неподвижный, доступный чужим взорам. Он и прежде редко раздевался, тем более на людях, проводя большую часть жизни под броней гимпиора. Очутившись в ванне, которую заливали яркие лучи света — он чувствовал их кожей, — Керлу захотелось спрятаться или хотя бы перевернуться на живот. Но он знал, что не сможет сделать этого. Гораздо проще было умереть, но и это было недоступно. Она зорко следила за тем, чтобы Керл не захлебнулся. Вскрыть бы себе вены, подобно этому, как его… О ком рассказывал Квинт Курций.
Старина Квинт! Славную недельку они провели тогда на Соммете. Керл мысленно улыбнулся, вспомнив кривые рожи порядов, когда на его удостоверении ставили выездную визу. Он не доставил им удовольствия скомпрометировать себя и не поддался ни на одну их провокацию. Паци лишь осталось пожелать Керлу доброго пути. А он послал им воздушный поцелуй. Это было великолепно!
Она словно почувствовала, что Керлу хочется лечь на живот. Руки приподняли негнущееся тело и перевернули его. Голова вновь оказалась на мягком валике. Где–то у самого носа плескала вода. Если бы Керл мог высунуть язык, то, верно, дотянулся б до нее. Что–то шершавое и мягкое одновременно принялось тереть спину.
