– Почему ты, иудей, ешь мой хлеб и при этом не плюешься? Я слышал, о чем говорили твои спутники, но и твои слова я тоже слышал. Чем же ты отличаешься от них?
– Возможно, я помню пословицу, которая гласит, что Господь ненавидит того, кто разжигает вражду между братьями.
– Значит, теперь мы братья?
– Разве мы не молимся одному Богу?
Трактирщик задумчиво вытирал стол.
– А из-за чего мы поссорились тогда? – прошептал он.
– Из-за слов, – ответил Иисус. – И потому что и те и другие считали, что могут присвоить себе божество. Иначе говоря, мы все были высокомерными и преисполненными гордыни.
– Но разве сейчас мы не такие?
– Возможно, наступило время осознать, что мы не являемся собственниками ни божества, ни его слов.
Андрею, Симону, Филиппу и Нафанаилу было неприятно слушать этот разговор.
– Ты ел свинину, – продолжал трактирщик.
– Да, я ел свинину.
– Ты пьянствовал.
– Нет. Но разве не Бог создал свиней? Или он создал их только для римлян?
– Почему же и вам, и нам, самаритянам, запрещено есть свинину?
– Ты уже слышал почему. Неразумно выращивать свиней, поскольку они дорого обходятся.
Трактирщик скрестил руки на груди и на этот раз обратился сразу к пятерым мужчинам:
– Что творится в Палестине? Отшельник по имени Иоканаан заявляет, что Мессия уже пришел и что его зовут Иисусом. Иудей, здравомыслящий человек, признается мне, что он ел свинину, и это меня нисколько не возмущает. Что же происходит?
Трактирщик воздел руки к небу, а затем медленно опустил их.
Иисус размышлял. Иудеями овладело беспокойство, вот и все. Вернувшись из комнаты для омовений, где он довольно долго приводил себя в порядок, поскольку в дороге они очень запылились, Иисус увидел, что Нафанаил, опустив голову, прислонился к стене.
– Комната для омовений находится в глубине двора, – сказал ему Иисус.
Нафанаил поднял голову. Вид у него был мрачный.
– Я лучше пойду обратно, – сказал он.
– Почему? – спросил Иисус, приглаживая волосы.
– Ты перевернул мне душу. Ты отрицаешь все, во что я верил. Я сойду с ума.
– Ты совсем недавно сказал мне, что для тебя я есть свобода, следовательно, я не имею права тебя лишать ее. Я хочу добавить, что за свободу надо платить. Тебя пугает не безумие, а сама свобода.
– Я предчувствую, что ты на этом не остановишься. Везде, где ты будешь появляться, произойдут перемены. Ведь ты наделен таким светлым умом!
Нафанаил лихорадочно взмахнул руками, словно желая особо подчеркнуть последние слова.
– Ты вызовешь смятение в этой стране – точно так же, как вызвал его во мне.
