— Мне нельзя кофе, — отвечаю.
— Ах да, я знаю.
Знает. Наверное, сказал ей.
— Я в общем на минутку, знаете, мы тут с сыном поговорили, может быть, вас к нам вечером пригласить. Муж за границей, наверное, вам тоскливо.
Смотрит на меня, ничего не говорит.
— Стефанек знает, что вы сюда пришли?
Сам меня уговорил, отвечаю, и от этого вранья у меня уши горят.
Стефанек возвращается, видит, что на мне платье, а не тот халат, в котором я и в праздник, и в будни по дому хожу.
— Красивое платье. Новое?
— Купила в „C and A“ на распродаже. Отгадай за сколько?
— За десять.
— За тридцать пять.
— Ну, что это за распродажа — за тридцать пять.
— Не долларов, а центов, — говорю таким сладким голосом, а во мне все клокочет из-за каши, которую я заварила. Сын нервный, еще из дома уйдет. Как я одна буду?
Звонок, я первая лечу открывать, приглашаю проходить. Стефанек, только ее увидел, такое движение сделал, как бы хотел развернуться и убежать наверх. Однако же ничего. Поздоровался с ней, как с посторонней. Видать, не знает, что я проведала. Сидим, разговариваем. Я: наверное, вы скучаете одна, муж в разъездах. Она: такая у него работа. Я: стоит о ком-нибудь третьем подумать. Посмотрели друг на друга. Затем я снова за свое: для женщины первого ребенка лучше всего родить до тридцати, а вам, наверное, больше. Наконец ушла. Проводила ее до двери, возвращаюсь — комната пустая. Стефанек уже наверху.
Я не была уверена, что мне удалось. Должна была положиться на сестру Галины. Она проверила: их отношения прекратились.
Вхожу как-то в ванную, а там девушка, раздетая до пояса, моет свои длинные волосы. Ну и худышечка она, ребра пересчитать можно, груди, как узелочки. Мне сразу моя Галина вспомнилась во время болезни, у нее тоже только кожа да кости остались. И так меня за сердце схватило. Я полюбила эту девочку. И постоянно теперь думаю, как Стефанка уговорить. Сидим мы с ним за столом, рассматриваем фотографии, я рассказываю то, что уже оба наизусть знаем. Ну и так, как бы между прочим, подбираюсь: хорошо, чтобы рядом кто-нибудь был, когда тебя по свету носит. Что я делать буду, когда болезнь меня прижмет. Ничего мне не ответил, но, кажется, я ему пищу для раздумий подбросила. Ну, он в самолет, значит, а девушка к нам в дверь. Только от нее я и узнала о моем сыне. Над чем он постоянно задумывается. Рассказала, что у него феноменальная память, что мог бы уже даже профессором стать, но чуть молод. Поэтому пока доцент. Если продержится, дадут ему постоянное место, а если нет, поблагодарят, и все. Она говорит, что бояться нечего. Студенты его обожают. Всегда начинает лекцию с анекдота, посмеется, а уж потом к записям. У них прямо ручки трещат, так спешат записать. Стефанек говорит быстро, второй раз не повторит. Видно, что он сын своего отца, когда-то с печатанием на машинке тоже не могла за ним поспеть“.
