Тот студент, идя как-то на ужин, нерешительно остановился в дверях, щурясь и разглядывая зал близорукими глазами. Партсекретарь кивнул и позвал его:
— Пожалуйста, присоединяйтесь к нам.
Студент согласился, но было видно, что он хотел побыть один. Ему было неловко в обществе людей более опытных, умеющих пить водку. Жена прокурора потянула его танцевать. Как позднее оказалось, она давала ему понять, что охотно бы навестила его в номере гостиницы. Он отговаривался, что устал и что завтра ему с раннего утра ехать в район. А когда она проявила настойчивость, студент признался, что решил никогда не изменять жене, вызвав тем самым взрыв бурного смеха у подпитой женщины. Она качалась, обхватывая руками живот и обращая на себя внимание людей. Прокурор поспешно встал из-за стола и, взяв жену под руки, вывел из зала. Когда студент вернулся на свое место, Кровавый Владек похлопал его отечески по плечу.
— Не переживай, — проговорил, — это обыкновенная девка.
Парень его заинтересовал, может, потому, что был моложе и не сказал бы: поживете с мое, увидите. Скорее, Владек мог выступить с чем-то подобным. Потекла беседа. Студент распалился, его лицо приняло одухотворенное выражение:
— Знаю, что я идеалист, и не отрицаю этого, но теперь такое время, в котором, чтобы указать людям правильную дорогу, нужно запылать, подобно факелу. Потому что, пока мы живем в такой темноте, мало кто знает, какое счастье его ждет впереди. Сейчас главным становится человек, личность. Несмотря на то что мы хотим счастья для миллионов, каждая отдельная судьба является предметом нашей заботы. Я должен убедить их претворить эту идею в жизнь, а если потребуется, и пожертвовать всем. Так мне приказывает моя совесть коммуниста. Первый шаг уже сделан, теперь мы должны, товарищи…
Студент повторял по кругу одно и то же. Звучали скучные, шаблонные фразы. Он перестал обращать на него внимание и занялся своей рюмкой.
Однако заморочила она ему голову своей писаниной. Он не составил списка покупок. Теперь вот нужно было думать, что купить. Больше того, забыл даже о телефонном счете, который вчера вынул из почтового ящика. Такого помутнения в голове до этого с ним еще не случалось, разве что когда начинал пить. Бывало тогда из жизни выпадало по два-три дня, но потом все шло своим чередом.
Пару раз у него перед глазами замаячила Ванда, такой, какой он видел ее в последний раз в деревне у тетки. Но тут же постарался отогнать от себя этот образ. Все писанина, подумал он, желая принизить значение ее исповеди. Что-то не давало ему покоя, докучало, как рой назойливых насекомых. Каждая деталь из его давнего прошлого вкручивалась в мозг. Он не мог себе это позволить. Его обязанностью было защищаться перед всем, что могло усложнить его жизнь.
