— Так значит, вы заявить пришли? — догадался проницательный инспектор.
— Ну да. Я того, этого… — подтвердила она.
— Ведеркин, — сказал старший ВАГОНовец, — проведите систематизацию бабушки.
— Чего-чего? — подозрительно уставилась на него старушенция. — Я те щас приведу и системать, и зацию, и черта с рогами. Я на вас в сельсовет заявлю за невыполнение при исполнении.
— Успокойтесь, гражданка, — сказал Картуз, — и сдайте показания лейтенанту Ведеркину.
Для большего уважения народа к помощнику, он решил досрочно и временно присвоить ему офицерский чин.
— Чего сдать? Анализы? — не поняла старушка.
— Бабушка, — терпеливо произнес оправившийся помощник, — излагайте свое дело быстро и предельно ясно.
— А-а! — кивнула потерпевшая. — Ну вот, собралась я сегодня поутру того-этого, а воды-то и нет…
— Так, — Ведеркин взял след, — кража! Сколько ее украли, и где вы видели пропавшую в последний раз?
— Только точно! — добавил инспектор.
— Да нет, не крали у меня ничего, вы слухайте сюды, и не перебивайте.
— Не перебивайте заявителя, Ведеркин, — сделал замечание неоперившемуся следователю Картуз.
Лейтенант покраснел.
— Воды-то и нет, — продолжала бабка, — ну решила я пойти до колодца. Ну, взяла коромысло, ведерки на…
— Не было меня там, — запротестовал курсант, — сегодняшнее утро я провел на участке. Гражданин инспектор — свидетель.
— Подтверждаю, — согласился старший сыщик.
— Тьфу ты, — возмутилась посетительница, — дайте договорить, вечер скоро. Ну вот, достала я коромысло, ведерки на него повесила и пошла по воду. У колодца взялась за ручку и начала крутить. А радикулит у меня страшный, так все и хрустить, так все…
— Ближе к делу. — порекомендовал инспектор.
— Слышу, как ведерко на воду упало, но с таким стуком, как полено по трубе, и вроде пришибло кого. Сквернословие оттудова поднялося, ни словами описать, ни в справочнике отыскать.
Ну вот, ну, думаю, мало ли что померещиться может, мне ведь уж скоро осьмидесятый стукнет. Ага.
Ну и подымаю я, значит, ведерко с водичкой. А как вытащила, смотрю, сидит там старикашка с бордовой физиогномией и зыркает на меня страшенными глазами.
Ну, думаю, докрутилася бабка до самой что ни на есть крутизны. Стою, жду, может, исчезнет? Испарится? А сама прикинула, пока он не исчез, пока суд да дело, поговорить можно.
— Ты чё, злыдень, не испаряешься? — спрашиваю.
А он мне:
— Я вам щас испарюсь, я вам так щас испарюсь, что всю жизнь помнить будете. Вы чё меня из колодца достали? — кричит. — Я чё, уголь? Мы чё, в забое? Тыщи лет живу в своем колодце, никто мне по башке ведрами не стучал. Вот я за это как плюну в колодец!
