— Вы жалеете её, сир?
— Конечно, жалею… Но что с вами, мадемуазель?
Мари Паскаль смертельно побледнела и без сознания упала на руки подбежавшего к ней Фандора…
Несколько мгновений спустя роли действующих лиц переменились. Теперь Мари полулежала в кресле, а Фандор стоял перед ней на коленях. Он осторожно сжимал её тонкие пальцы и покрывал их поцелуями. Тем временем в комнате почти совсем стемнело. И по мере того как девушка приходила в себя, его ласки становились всё более страстными. Внезапно, осознав происходящее, Мари Паскаль резко выпрямилась.
— Что вы делаете?! — воскликнула она в страхе.
— Я вас люблю… — прошептал Фандор и обнял её ещё крепче.
Но девушка с силой высвободилась из его объятий и отскочила в другой угол комнаты.
— Нет, нет! — кричала она. — Это ужасно! Я не хочу!
И закрыв лицо руками, она разрыдалась. Но сквозь её рыдания Фандор различил слова, поразившие его в самое сердце:
— Увы! Увы! Я тоже вас люблю…
В душе молодого журналиста с каждой минутой сменялась целая гамма чувств и впечатлений.
Сначала, приятно поражённый красотой молодой девушки, он затеял с ней любовную игру и был весьма доволен, что имеет успех. Но уже сжимая Мари Паскаль в своих объятиях, он чувствовал, как ревность кольнула его в сердце. Он подумал, что обязан успехом не себе, что взаимность молодой девушки была адресована не ему, а тому, кого она считала королём Гессе-Веймара!
Положение, в которое он попал, показалось ему смешным, унизительным, невыносимым. Драма превращалась в водевиль, благородные чувства граничили с нелепым гротеском… И если Мари Паскаль была трогательна и возвышенна в своём волнении, в своём отчаянии, то Фандор — и он вдруг это ясно осознал — был просто смешон в своём наряде мольеровского больного и в своей роли похитителя ласк, не ему предназначенных…
Смущённый, он разжал объятия. Мари Паскаль первая пришла в себя.
— Сир, — сказала она своим нежным, музыкальным голосом, — разрешите напомнить вам об одном обещании…
— О каком? — спросил Фандор, всё ещё не преодолевший своего смятения.
— Осмелюсь ли я попросить у вас этот сувенир?
И она указала на стоящий на столе фотографический портрет Фридриха-Христиана.
«Час от часу не легче! — подумал Фандор. — Выходит, я должен подарить ей чужой портрет… почти что портрет моего соперника!..» Но делать было нечего: он взял портрет со стола и протянул его Мари. Та, казалось, чего-то ждала… Потом взяла ручку и протянула её Фандору. Он понял, что она просит его сделать надпись на фотографии.
