– Мне все можно, сидя на этом троне! – Иван Васильевич подмигнул своему думному боярину Плещееву и заливисто расхохотался.
Глядя на хохочущего великого князя, засмеялись и стоящие вокруг вельможи, дворяне и воеводы.
* * *
Присутствовал при этом знаменательном событии и Тимофей Оплетин, которому удалось проскользнуть в тронный зал благодаря знакомству и дружеским отношениям с Василием Долматовым, секретарем великого князя. К себе домой Тимофей пришел с сияющим лицом, переполняемый восторгом от вида посрамленных татарских послов и того, как смело и горделиво великий князь дал посланцам хана Ахмата от ворот поворот!
– Чему ты, глупец, радуешься? – ворчал на племянника Ермолай Савелич, выслушав его восторженные отзывы об увиденном на приеме ордынских послов. – Хан Ахмат теперь двинется в набег на Москву со всей своей ордой, а у нашего князя раздор с младшими братьями еще не закончен. К тому же на дворе время сева, смердам в поле работать надо, а не воевать.
– У нашего князя и помимо смердов войско имеется, – сказал Тимофей, – одних крещеных татар больше десяти тысяч да столько же некрещеных, но тоже состоящих на службе у Ивана Васильевича. Конных дворян у нашего князя просто тьма! Гридней и московских стражников больше тысячи наберется да боярских служилых людей еще несколько тысяч. И это не беря во внимание сторожевые отряды, стоящие на Оке в тамошних городках, и пешие городовые полки…
– То, что Иван Васильевич силен своей ратью, племяш, это я и без тебя знаю! – Ермолай Савелич махнул рукой на Тимофея. – Токмо дело-то в том, что рать московскую придется разделить: часть полков выдвинуть для отражения татар, часть – против мятежных удельных князей направить. И еще неведомо, как поведут себя литовцы, которые всегда были рады любой нашей беде.
Торопясь по делам в княжеские конюшни, Ермолай Савелич не стал продолжать разговор с Тимофеем. Тому же хотелось говорить и говорить о размолвке великого князя с татарскими послами. Видя, что и его тетка Аграфена Стефановна не горит желанием обсуждать эту тему, Тимофей пришел в свои покои, чтобы поделиться с Ульяной своими восторгами по поводу унижения послов хана Ахмата. Ульяна жила в покоях Тимофея на правах его нареченной невесты, а по сути дела, уже являясь его женой.
Тимофей повторил для Ульяны свой рассказ о неприветливой встрече Иваном Васильевичем ордынского посольства с еще большими подробностями, помогая себе жестами рук.
Ульяна выслушала Тимофея, отложив шитье, с нескрываемым интересом, но и без бурной радости на лице. В ее синих очах притаилась не то печаль, не то какая-то скрытая тревога.
