Наконец Беверли отпустила нас по нашим спальням, которые находились на первом этаже и оказались обычными гостиничными номерами, обставленными по высшему разряду, только без телевизора, радио, часов и телефона. Моя комната выходила окнами на ров с водой, покрытой зелёной ряской. Мобильник здесь и впрямь не брал, хорошо хоть у меня были наручные часы. Беверли сказала, что единственный в замке телефон находится в ее кабинете на верхнем этаже восточной башни и пользоваться им можно только в крайних случаях. Еще она предупредила, что ужин начнется через пятьдесят минут и большинство дам предпочитают по такому случаю вечерние туалеты. Напоследок Беверли спросила меня, не смыслю ли я в компьютерах — дескать, у нее какая-то поломка. Я ответила отрицательно — то есть, в сущности, наврала. Она ушла, а я в изнеможении рухнула на постель. До чего же все-таки изматывающим бывает иногда путь к отдыху и покою!
Леди Кэролайн председательствовала за ужином. Длиннющий стол, сервированный по всем правилам, с именными табличками гостей, был установлен в банкетном зале. Я безуспешно пыталась найти табличку со своим именем, от голода и усталости в голову лезли всякие параноидальные мысли — уж не отомстила ли мне Беверли за то, что я приняла ее за австралийку, а не за уроженку Новой Зеландии, и отказалась помочь с компьютером?
Потом я все-таки отыскала свою табличку. Меня усадили между какими-то Джейн-Джонс и Мэри Смит — имена явно, вымышленные, поскольку обеим дамам не терпелось, чтобы их начали расспрашивать, кто они такие на самом деле. Я от расспросов воздержалась. На Майре по-прежнему была белая блузка, только теперь не хлопчатобумажная, а шелковая, а шарф другой, на сей раз длинный-предлинный и зеленый. Сама я по такому случаю напялила унылое синее кружевное платье, которое обычно надевала на литературные чтения. Остальные же гостьи, в большинстве своем, выбрали, классический вариант — простое, но дорогое маленькое черное платье, захваченное на случай прощального ужина, и минимум золотых украшений. По-видимому, все они, как и я, рассчитывали питаться с подносов у себя в номере, но ошиблись.
Леди Кэролайн, разодетая в зеленый бархат и бриллианты — прибавьте к этому властный, царственный взгляд, непомерных объемов грудь, упругие белокурые локоны, куцый стервозный ротик и в высшей степени непроницаемое лицо, — никак не походила на провинциалку, скорее на жену старого пэра, приглянувшегося ей в свое время тугим кошельком. Поприветствовав нас, она сразу приступила к напутствиям — призвала заняться очисткой чакр и отречься на время от электронных средств связи, высасывающих жизненные соки из нашей планеты. Мне она показалась немного чокнутой. Она была с нами только за первым блюдом — низкокалорийным и чересчур душистым раковым супом — потом извинилась и покинула трапезу. Беверли вышла вместе с ней. За дверью между ними произошла коротенькая перебранка, но нам не удалось расслышать ни слова — решительным пинком Беверли захлопнула дверь, и что последовало за этим, оставалось только гадать. Комментировать это происшествие за столом не нашлось желающих, и разговор продолжался в напыщенном ключе. За вторым блюдом, состоявшим из замученной в пароварке подошвы и отварной капустки брокколи, мы услышали рокот ожившего вертолета, с грохотом поднявшегося в ночное небо, и увидели за окном лучи прожектора, шарившего по полям и окрестным кручам. После этого все наконец расслабились — особенно когда вернулась Беверли и, отперев ключиком буфет, начала выставлять на расчищенный прыщавым официантом стол бутылки с шампанским.
