Чарли и Шоколадная фабрика | страница 13

— А теперь, — продолжала она, снова обращаясь к журналистам, — вам, наверно, будет интересно узнать, что кусок жевательной резинки, который сейчас у меня во рту, я жую уже больше трех месяцев. Это рекорд! Он превышает рекорд, установленный моей лучшей подругой мисс Корнеллой Принзмител. Она просто взбеленилась, когда узнала об этом! Так что этот кусок жевательной резинки — мое самое большое сокровище. На ночь я его прилепляю над кроватью, а с утра — снова в рот. По утрам жуется особенно славно — сперва резинка немного жестковата, но несколько хороших движений челюстями, и она опять становится мягкой. До того как я решила установить рекорд, я меняла резинку каждый день. Обычно я делала это в лифте нашего дома, когда возвращалась домой из школы. Почему в лифте? Потому что мне нравилось прилеплять старую резинку на одну из кнопок. И тогда она приклеивалась на пальцы тем, кто входил в лифт следом за мной и нажимал на эту кнопку. Вот потеха! Какой крик поднимали некоторые из них — особенно женщины в дорогих перчатках! Ах да, я забыла сказать, что просто в восторге, оттого что попаду на фабрику мистера Уонка, и надеюсь, что он, как обещал, обеспечит меня жевательной резинкой на всю жизнь. Ай да я! Ура!“»

— Жуткая девочка! — сказала бабушка Джозефина.

— Какое ничтожество! — добавила бабушка Джорджина. — Попомните мои слова, когда-нибудь эта жевательная резинка встанет ей поперек горла!

— Папа, а кто получил четвертый Золотой Билет? — спросил Чарли.

— Сейчас посмотрим, — сказал мистер Баккет, снова уставившись в газету. — Значит, так: «Четвертый Золотой Билет был найден мальчиком по имени Майк Телик».

— Наверняка еще один урод, могу сказать заранее, — пробормотала бабушка Джозефина.

— Бабушка, не перебивай, пожалуйста! — сказала миссис Баккет.

«В доме у Теликов, — продолжил чтение мистер Баккет, — как и в домах всех других счастливых обладателей Золотого Билета, к приходу нашего корреспондента собралось уже много народа. Однако виновник торжества, молодой Майк Телик, казалось, был только раздражен всем этим сборищем. „Болваны, разве вы не видите, что мешаете мне смотреть телевизор? — сердито кричал он. — Отвалите от меня!“ Этот девятилетний мальчик сидел, вперившись глазами в огромный телевизионный экран, и, не отрываясь, следил, как одна банда гангстеров поливала другую пулеметными очередями. Сам Майк был увешан ремнями и портупеями, из которых торчало не меньше двадцати игрушечных пистолетов всех размеров и разновидностей. Время от времени он выхватывал их и отчаянно палил в воздух. „Эй, потише! — орал он, когда кто-то пытался задать ему вопрос, — Я же просил не мешать мне. Это же настоящий боевик! Клевый фильмец! Я смотрю все подряд, даже разную лабуду, где нет стрельбы. Но больше всего я балдею от фильмов про гангстеров! Это такие крутые ребята! Особенно, когда начиняют друг дружку свинцом, или режутся на ножах, или — раз-раз-раз! — по башке кастетом! Вот это жизнь! Когда вырасту, обязательно буду таким, как они!“»