— Боже, — воскликнула она, — какой красивый дом! Я не знала, что иду в гости к миллионеру!
Она погрузила свое полненькое тело в огромное кресло, мистер Ботибол сел напротив. Он не знал, что сказать. Чувствовал он себя ужасно. Но почти тут же начала говорить она. Весело и без передышки она болтала обо всем, большей частью о его доме, о мебели и коврах, о том, как мило с его стороны пригласить ее, потому что в ее жизни не так уж много замечательного. Весь день она работает, живет в комнате еще с двумя девушками — ему и не представить себе, какое для нее событие прийти сюда.
Постепенно мистер Ботибол стал чувствовать себя свободнее. Он сидел, слушал девушку, она ему даже нравилась, он медленно кивал своей лысой головой, и чем больше она говорила, тем больше она ему нравилась. Она была весела и болтлива, но за всем этим только дурак мог не разглядеть одинокую, усталую малышку. Мистер Ботибол разглядел.
Ему пришла смелая, рискованная мысль.
— Мисс Дарлингтон, — сказал он, — я хочу вам кое-что показать.
Он провел ее из комнаты прямо в маленький концертный зал.
— Вот, — сказал он.
Девушка замерла в дверях.
— Боже мой! Вот это да! Театр! Настоящий маленький театр!
Потом она увидела рояль на сцене и дирижерский пульт с медным поручнем вокруг.
— Это для концертов! — закричала она. — У вас здесь правда бывают концерты? Потрясающе, мистер Ботибол!
— Вам нравится?
— О да!
— Пойдемте назад в комнату, и я расскажу вам.
Ее восторг придал ему уверенности, и он решился.
— Давайте вернемся, и я расскажу вам кое-что занятное.
Когда они снова уселись в гостиной, он начал рассказывать ей свою историю. Он рассказал все с самого начала: как однажды, слушая симфонию, вообразил себя композитором, встал и начал дирижировать, как получил от этого огромное наслаждение, как снова проделал это с тем же результатом и как наконец оборудовал себе концертный зал, где было исполнено уже девять симфоний. Но мистер Ботибол немного схитрил. Сказал, что единственной настоящей причиной этого было желание как можно лучше понять музыку. Есть только один способ слушать музыку, сказал он ей, только один способ заставить себя прислушиваться к каждой ноте, к каждому аккорду. Вообразить, что вы сами сочинили это, и в то же время представить, что публика слышит это впервые.
— Думаете, — сказал он, — какой-нибудь сторонний слушатель испытывает хотя бы половину того волнения, какое испытывает композитор, слушая, как его симфонию в первый раз исполняет целый оркестр?
