- Джек? Слышишь меня?
Он издал придушенный звук, долженствующий означать согласие.
Тон Эла был решительным и чрезвычайно самоуверенным.
- Честное слово, по-моему, я так уж не много прошу, Джек. Будут другие книги. Нельзя же ожидать, что я стану субсидировать тебя, если...
- Ладно, договорились.
- Не хочется, чтобы ты считал, будто я пытаюсь управлять твоим творчеством, Джек. Ты слишком хорошо меня знаешь, просто...
- Эл?
- Что?
- Дервент все ещё имеет отношение к "Оверлуку"?
- Не понимаю, какое тебе до этого дело, Джек.
- Да нет, - отстраненно выговорил Джек. - Полагаю, никакого. Слушай, Эл, похоже, меня Венди зовет. Зачем-то я ей понадобился. Я тебе ещё позвоню.
- Конечно, Джекки-малыш, отлично поболтаем. Как дела?
Сухенький?
(ТЫ СВОЙ ФУНТ МЯСА С КРОВЬЮ ПОЛУЧИЛ, МОЖЕТ, ТЕПЕРЬ ОСТАВИШЬ МЕНЯ В
ПОКОЕ?)
- Суше некуда.
- И я тоже. Честное слово, трезвость мне начинает доставлять удовольствие. Если...
- Я ещё позвоню, Эл. Венди...
- Ладно. О'кей.
Итак, Джек повесил трубку - тут-то и начались колики, заставившие его прямо у телефона свернуться, скрючиться, как в утробе матери - руки на животе, голова пульсирует, как чудовищный пузырь.
Летящая оса жалит и летит дальше...
Когда Венди пришла наверх спросить, кто звонил, Джека уже немного отпустило.
- Эл, - ответил он. - - Звонил, спрашивал, как дела. Я сказал отлично.
- Джек, на тебя страшно смотреть. Ты заболел?
- Опять голова. Лягу спать пораньше. Нет смысла пытаться что-то написать.
- Можно, я дам тебе теплого молока?
Он бледно улыбнулся.
- Это было бы прекрасно.
Сейчас он лежал рядом с ней, чувствуя бедром сонное тепло её бедра. Стоило подумать о разговоре с Элом и о том, как пришлось унижаться перед ним, и Джека все ещё бросало то в жар, то в холод. Придет день расплаты. Когда-нибудь выйдет книга - не мягкая, глубокомысленная вещь, какую он задумал сначала, а алмазной твердости исследование с фотографиями и всем прочим; Джек разнесет в пух и прах всю историю "Оверлука" - и отвратительные, кровосмесительные сделки его владельцев, и остальное. Он подаст читателю материал, разделанный, как лангуст. И если Эл Шокли связан с империей Дервента, спаси его Господь.
Джек, натянутый, как рояльная струна, лежал и пристально вглядывался в темноту, зная, что, может статься, не уснет ещё много часов.
Венди Торранс лежала, закрыв глаза, на спине, прислушиваясь к храпу мужа - длинный вдох, краткая пауза и немного утробный выдох. Куда он отправляется, когда засыпает, подивилась она. В какой-нибудь парк отдыха, Грейт Бэррнигтон сновидений, где все бесплатно! и нет ни жен, ни матерей, чтоб говорить: "хватит уже сосисок" иди "если мы хотим попасть домой засветло,, лучше пойдем?" Или. он нырял в глубины сна на морскую сажень, вг бар, где никогда не превращается пьянка, двери распахнуты настежь и подперты, а вокруг электронной игры "хоккей" собрались со стаканами: вг руках все старые дружки, над которым" возвышается Эл Шокли в развязанном галстуке, с расстегнутым воротом рубашки? Туда, где нет места ни ей, ни Дэнни, а гулянка идет без кошта.
