- А? - быстро сказал Эл.
- Нет, - ответил он. - С друзьями я обращаюсь не так. Тыто знаешь.
- Откуда? Худший вариант: ты собрался опоганить мой отель, выкопав трупы, достойно похороненные годы тому назад.
Лучший: ты звонишь моему несдержанному, зато исключительно компетентному управляющему, доводишь его до бешенства, и это часть... какой-то дурацкой детской игры.
- Это больше, чем игра, Эл. Тебе проще. Тебе не надо принимать милостыню от богатого приятеля. Тебе не нужен друг в Совете, потому что ты сам в Совете. Тот факт, что ещё шаг - и ты начал бы повсюду таскать с собой спрятанную в пакет бутылку, не очень-то упоминается, а?
- Наверное, - сказал Эл. Высокие ноты ушли из его голоса, он, казалось, утомился. - Но, Джек, Джек... с этим я ничего не могу поделать. Я не в силах изменить это.
- Знаю, - опустошенно сказал Джек. - Я уволен? Если да, лучше скажи.
- Нет, если сделаешь для меня две вещи.
- Ладно.
- Может, сперва выслушаешь условия, а потом уж будешь их принимать?
- Нет. Давай свои условия, я их принимаю. Приходится думать ещё и о Венди с Дэнни. Если тебе нужны мои яйца, я пришлю их тебе по почте.
- Ты уверен, что можешь позволить себе такую роскошь, как жалоеть к себе, Джек?
Он закрыл глаза и втянул сухими губами экседрин.
- По-моему, сейчас это - единственное, что я могу себе позволить. Валяй... я не хотел сострить.
Эл немного помолчал. Потом сказал:
- Во-первых, больше никаких звонков Уллману. Даже, если отель сгорит дотла. В этом случае звони технику-смотрителю, тому парню, что все время ругается... ну, знаешь, о ком я...
- Уотсону.
- Да.
- Идет. Будет сделано.
- Во-вторых, пообещай мне, Джек - дай честное слово - никаких книг про "известный горный отель с прошлым".
На мгновение ярость Джека возросла настолько, что он буквально не мог вымолвить ни слова. В ушах громко стучала кровь. Будто ему позвонил какой-то живущий в двадцатом веке князь Медичи... "Пожалуйста, никаких бородавок на портретах моих домочадцев, не то отправишься назад в нищету.
Я признаю только красивые, приятные картины. Когда будешь рисовать дочь моего друга и делового партнера, родинку, пожалуйста, не изображай не то назад, в нищету. Конечно, мы друзья... мы оба - цивилизованные люди, не так ли? Мы делили постель, стол и выпивку. Мы всегда останемся друзьями, договорившись не замечать ошейник, который я надел тебе - я же, по своему великодушию, стану хорошенько о тебе заботиться. Все, что я прошу взамен твою душу. Пустяк. Можно даже наплевать на то, что ты отдал её мне, как на собачий ошейник. Помни, мой талантливый друг, на улицах Рима полным-полно побирающихся Микельанджело..."
