В шкафчике она обнаружила бутылку дорогого вина и решила, что Валентин не будет возражать. Но услышав его шаги, она торопливо убрала ее обратно. Он вернулся с теплым махровым халатом из ванной.
— Переоденься, а то заболеешь, — распорядился он, но девушка покачала головой. Она сбросила обувь и взобралась на кровать с ногами, обхватив колени. С ее волос и одежды стекала вода. Она думала о том, что Кеша о ней никогда не заботился. Ему просто было на нее плевать, куда уж ей сравниться с Ритой или его подружкой! А чего она ждала, когда сказала ему, что собирается сделать? Что он станет ее останавливать?! Святая наивность.
Валентин сел рядом с ней.
— Что за упрямство? — беззлобно спросил он, — ты простудишься!
— Ну и пусть… — прошептала Лариса, и эти слова пробили броню его спокойствия, он вышел из себя, схватил ее за плечи и заставил посмотреть себе в глаза. Лицо у Ларисы было зареванное и грустное, как у щенка, которого выбросили на улицу и он промок под дождем. Или плюшевого медвежонка, лапка которого выглядывает из контейнера с мусором.
Белки у нее совсем покраснели от слез.
— Лариса, — серьезно начал Валентин, — с твоей бабушкой все будет хорошо. Нейрохирург, который будет делать ей операцию, сам сказал, что все обойдется. Он мастер своего дела! Ну, Лариса… — он притянул ее к себе и крепко-крепко обнял, — я не могу смотреть на твои слезы.
— После операции… вы ведь уедете, да? — девушка отняла заплаканную мордашку от его промокшей от ее слез рубашки и жалобно-жалобно посмотрела на него. Сколько мольбы было в ее взгляде!
— Никуда я от тебя не уеду, дурочка, — нежно сказал мужчина и тяжело вздохнул.
— Но у вас же там… — Лариса оттолкнула его и отбежала к окну, отдернула занавеску, чтобы лучше видеть дождливые серые тучи над такой же серой водой и маленькие старые домики на набережной, — жена, да?
— Нет у меня никого, — покачал головой Валентин. Он подошел к ней и обнял ее со спины, уткнулся лицом в ее мокрые волосы, которые еще хранили тошнотворный запах закусочной, хотя на самом деле пахли шалфеем и дождем. Он был уверен в этом.
— Только ты есть, — он коснулся губами растрепанных, как перья воробья прядей, они были такими мягкими, как шерсть котенка. Она вообще напоминала котенка или щенка, какую-то маленькую беззащитную зверушку с доверчивыми глазами.
Лариса обернулась в его руках, и очень сложно было понять, что за выражение написано на ее лице. Надежда? Нет, что-то другое.
