Он был здесь лишним — такое у него было чувство. Ощущение, что он пришел в театр и случайно выскочил на сцену, туда, где разворачивается действо, в котором ему не отведено никакого места.
— Гриша?! — бросила в пустоту Ленка, и он не мог понять, с каким выражением она это говорит. Она обернулась на него и вроде бы улыбалась. Только улыбка была какой-то ненастоящей, какой-то неправильной. Смеется она? Злиться?
Они обе ждали его реакции, расстреливая его четырьмя парами глаз. Он должен был что-то сделать, что-то, что будет правильным. Но что правильно?!
— Я… соврал… — пролепетал он, смотря в глаза Лене, не в силах оторвать взгляд и перевести его на Ларису. Это было страшно. Неминуемо страшно.
— Что это значит?! — строго спросила Ленка, указывая кивком головы на девушку.
— У Ларисы погиб… — медленно, дрожащим голосом начал Кеша. Лариса явно ждала каких-то других слов, боковым зрением он заметил, как она поникла и сжалась, опустила голову, и лицо ее закрыли отросшие пряди волос.
— Почему ты этого не сказал сразу?! — перебила Лена, даже не дав ему договорить. Оправдания ее не интересовали.
Кеша молчал. Лариса медленно поднялась и уставилась на него, он физически ощущал, как внимательно она его изучает.
— Почему ты скрыл это от меня?! — слова обожгли его как удар холодной плети, — от своей девушки!? — боже, ну зачем она это сказала! Зачем она напомнила, снова, полоснула, ударила, резанула ножом по зыбкому полотну реальности, которое тут же осыпалось разбитым зеркалом.
Снова нахлынула тишина. И в ней — нарастающий звук дождя за окном. И шепот Ларисы, тихий, сдавленный, будто ее легкие сковало железное кольцо и она не способна была дышать глубже и говорить громче, будто она задыхалась.
— Простите… я вам мешаю… я пойду, — сказала она. Кеша хотел остановить ее, схватить за руку, заставить остаться, но на него смотрела Ленка. Взгляд ее глаз, снова наполнившихся прежней тусклой зеленью, говорил ему «Нет. Нельзя. Ты не посмеешь. Ты этого не сделаешь».
За Ларисой хлопнула дверь. Кеша присел на диван.
Ленка подошла к окну и крикнула, не понятно, к кому обращаясь:
— Сука!
У Кеши перед глазами стояло печальное лицо Ларисы, напоминающей грустного брошенного щенка. Он представлял себе, как она бежит под дождем, без зонта, рыдая, маленькая и несчастная. Лариса, которую он совсем недавно еще называл и считал своей.
— Хватит молчать! — выпалила Лена, обернулась к нему, — объясни мне, что это значит.
