Мурат плакал и плакал, твердил и твердил свое «поеду, поеду». Он отказался ужинать. В конце концов отец сжалился над ним.
— Ладно, — сказал он. — Если хочет — пусть едет! Пусть!..
— Да как он поедет в таком состоянии? — набросилась на старика Улжан. — Что ты говоришь?
— Ничего не случится, — ответил Батырбай. — Пусть поедет с товарищами... Пусть развлечется.
— Да разве его можно сравнивать с другими? — всплеснула руками мать. — Да он только и держится моими заботами!
Но сколько Улжан ни возражала, как она ни сердилась, дело было решено. Отец на этот раз поддержал Мурата.
Мурат же, не откладывая, начал собираться в дорогу, словно ехать в лагерь нужно было немедленно.
— Если вы меня не отпустите, — говорил он матери, — я, как весной, в одной рубашке убегу.
В том, что Мурат может выкинуть такую штуку, Улжан не сомневалась. Поэтому она и стала помогать сыну укладывать чемодан.
Наступил день отъезда. Колхозная полуторка ждала детей у здания школы. Их провожали директор школы Токмолда и несколько учителей.
— Все собрались?
— Кажется, все...
Машину завели, она мягко тронулась с места. И вдруг ребята, сидящие в кузове, зашумели, застучали кулачками по крыше кабины.
— Мурат идет! Подождите! Мурат, скорее! Нагруженные узлами, котомками, свертками, к школе торопливо приближались старик Батырбай, Улжан и Мурат.
— Эй, старина?! — засмеялся Токмолда, обращаясь к Батырбаю. — Вы что, всей семьей в лагерь собрались ехать?
— Здесь одежда и продукты для мальчика, — ответил серьезно Батырбай.
— Ой, боже мой! — сказала одна из учительниц. — Там же все есть... Ничего не надо брать.
— Постель там есть, — поддержал ее Токмолда. — Пять раз в сутки кормить будут... Пусть возьмет с собой две-три смены белья, мыло и зубную щетку. Больше ничего не надо.
— Да я же говорил ей, — кивнул на жену Батырбай. — Не слушает она меня!
— Милые мои, — горячо заговорила Улжан. — Ведь он нигде раньше не был... Разве он сможет на казенных харчах?.. Ну, пусть возьмет это с собой в машину... Не на себе же ему нести.
Учителя окружили ее и чуть ли не силой заставили оставить большую половину узлов и свертков при себе. Правда, Улжан все-таки вытащила из мешка баурсаки и курт, а потом незаметно сунула все это сыну.
— Ешь в дороге, — шепнула Улжан. — Когда еще приедешь на место, да и накормят ли тебя сразу... Ну, будь здоров, светик мой! Ни с кем не ссорься, не связывайся, а то... — и она, многозначительно вздохнув, торопливо добавила: — Босиком не бегай, еще змея ногу укусит... И в горной воде не купайся... Да! Суп с капустой не ешь, плохо будет...
