Девушка нервно заправила шелковистую прядь почти белых волос за ухо, и Джеймс неожиданно поймал себя на желании протянуть вперед ладонь и вернуть прядь на прежнее место. Пусть бы она, извиваясь, ниспадала ей на плечо. Однако он взял себя в руки, словно юноша в пору своего первого увлечения, и, затаив дыхание, ждал, что она ответит.
— Ты с детьми проделал большую работу, — сказала мисс Коннот Тедди.
Мужчина обернулся, посмотрел на творение рук своих и согласно кивнул головой.
— Да, вид что надо. Завтра закончим — и делать нечего.
Кирби снова тряхнула головой. Она по-прежнему нервничала.
— Мне бы хотелось как-нибудь выразить тебе свою признательность за все твои немалые труды.
На сей раз Тедди отрицательно помахал головой.
— Не стоит. Нам было весело сооружать платформу. Дети были в восторге.
Мисс Коннот, волнуясь, опять посмотрела на него.
— Нет, мне хотелось бы выразить свою благодарность тебе, — снова повторила девушка, делая ударение на последнем слове.
— Да будет, Кирб. Я ведь уже сказал, что нам всем было…
— Нет, — прервала его мисс Коннот, пытаясь втолковать ему собственную мысль. — Я желаю выразить тебе свою благодарность. Не детям. Тебе.
— Но дети…
— Как насчет обеда у меня дома? На следующей неделе? — энергично спросила она.
Мистеру Нешу захотелось захлопать в ладоши, когда малый наконец понял, куда клонит Кирби. К сожалению, единственной наградой Джеймсу было безумное, затравленное выражение, появившееся на лице Тедди.
— А, ясно. Гм… благодарю, Кирб, но я… гм… я полагаю, что это ни к чему.
— Но мне хотелось бы как-то выразить тебе свою благодарность. Я приготовлю обед, а затем мы могли бы…
— Нет! Никакого обеда! — отнекивался мистер Гундерсен, отступая назад. С каждым мгновением в нем росло подозрение.
— Однако мне хотелось бы…
— Нет! — с непреклонностью вскричал он, поднимая руки и выставляя ладони перед собой, словно защищая свою мужскую честь от покушения. — Правда, тебе не обязательно выражать мне свою благодарность.
— Но, Тедди…
— Я… гм… мне надо бежать.
И, не говоря больше ни слова, мистер Гундерсен удалился, скрылся через дверь, в которую вошел. Громкое щелканье замка возвестило о его бегстве. И снова Кирби с Джеймсом остались одни в просторном пакгаузе. С минуту стояла тишина. Никто не осмеливался и словом обмолвиться о только что разыгравшейся сценке. К сожалению, Джеймс, никогда не отличавшийся благоразумием, решил, что он не может обойти молчанием происшедшее.
