— Капитан Клайд забыл, что при входе в залив сооружены два форта по двадцать пушек в каждом, — сказал толстый человек, очень похожий на советника.
— Мы их подавим, — небрежно ответил капитан Клайд. — Два фрегата, восемьдесят орудий, час хорошей бомбардировки.
— Перед фортом мели, близко не подойти, — не сдавался толстый.
— Гром и молния! — прорычал его сосед с фиолетовым шрамом от лба до подбородка. — Наплевать! Высадим десант на шлюпках. Мои ребята пойдут первыми…
Черта с два их кто-нибудь остановит! — Он стащил парик, тряхнул рыжими волосами.
Толстый что-то зашипел в ответ. Я не слушал: у меня на груди, под рубашкой, слегка закололо — вызывала «блоха». Я незаметно сжал ее — вызов принят. Парики, склонившись над столом, рычали друг на друга.
Рыжий стучал кулаком, текло вино. Капитан Клайд, откинувшись на спинку, надменно поднимал бровь.
На меня не смотрели. Вместе с платком я захватил в кармане «блоху» и поднес к уху. Голос Кузнецова внятно произнес: «Повторяю — Великие Моголы. Великие Моголы… — И затем другим тоном: — Что? Нет. Сейчас…» — и короткий стон, сдавленный и отчаянный.
Свободной рукой я безуспешно сжимал «блоху» под рубашкой. На вызов никто не отвечал. Черноглазый парень беспокойно заерзал. Наши глаза встретились. Он поспешно опустил веки. Я чувствовал — что-то случилось с Кузнецовым, шепотом сказал Анне:
— Нужно идти.
Она, не подняв головы, ответила:
— Идите.
Я незаметно встал. У дверей застыл негр в тюрбане, с саблей наголо. Блестели молочные зрачки, Я не знал, где искать Кузнецова, пошел по коридору между каютами. Двое пиратов, жадно разглядывавшие золотой браслет, расступились, пропуская меня.
В этот раз переход произошел на четырнадцатом шаге. Свет мигнул. Был полдень. Неистовое южное солнце выжигало из земли тонкую белую пыль. Она покрывала булыжник. Улица уходила в гору. Снеговая вершина ее плыла в небе. По обеим сторонам стояли низкие серые дома с окнами-бойницами. Старые камни крошились от жары. Из проломов глухих стен пробивались пряно пахнущие цветы.
Я послал вызов еще несколько раз. «Блоха» молчала. Я зашагал по пустынной улице. Насколько я понимал технику переноса, простая ходьба мне ничем не грозила: чтобы перейти в другой сюжет, надо было этого хотеть.
Город словно вымер. В горячей пыли копошились облезлые куры. Пробежала собака — скелет, обтянутый шерстью. Откуда-то слышалась гулкая пушечная пальба. Улица вывела меня на площадь — знойную, выгоревшую. Часть ее обрывалась вниз громадным спуском.
