До подворотни было метров сорок.
— По одному, быстро, — сказал сержант.
Выскочил, будто нырнул, почти падая, перебежал улицу. Запоздало ударила очередь, выбила искры из асфальта, зазвенело разбитое стекло. Я кинулся, не дожидаясь, пока очередь кончится, рассчитывая, что все внимание сейчас сосредоточено на сержанте. По мне даже не стреляли.
— Вот мы и на месте, — сказал сержант. Он закуривал.
— Хороший автоматчик уложил бы нас запросто.
— Под хорошего автоматчика я бы и не полез.
Он открыл обшарпанную дверь на первом этаже. Мы быстро прошли по темноватому коридору и оказались в квартире. Там царил хаос. Двери между комнатами были выломаны, на полу сверкали сотни зеркальных осколков, полированную стенку наискось прочерчивала пулевая дорожка, стол был почему-то перевернут ножками кверху. По бокам окна с выбитой наружу рамой стояли капитан-десантник и совсем молоденький лейтенант. У обоих в руках были портативные рации.
— По приказу начальника охраны… — шагнув вперед, начал докладывать сержант.
Капитан повернул к нему белое, перекошенное лицо.
— К стенке, к стенке! — закричал он сорванным голосом.
Мы едва успели отскочить. Автоматная очередь метлой прошла по полу, брызнули зеркальные фонтаны.
— Засекли все-таки, сволочи, — сказал капитан.
— Надо менять позицию, — сказал лейтенант. Он ежесекундно вытирал лицо ладонью — нервничал.
— Поздно. Уже поздно, — сказал капитан. Закричал в рацию: — Хансон, слышишь меня? Хансон! Что там у вас?
— Заняли чердак, — донеслось из рации. — Через минуту начинаем. Я сообщу.
— Балим! — закричал капитан. — Через минуту закроешь окна. Плотно закроешь, понял? Чтоб носа не могли высунуть!
— Не высунут, капитан, ничего не высунут, — неторопливо сказал голос с сильным южным акцентом.
— Видишь, где у них пулемет?
— Вижу.
— Вот. Чтоб больше ни я, ни ты его не видели.
— Понял, капитан. Все будет в ажуре, капитан.
Капитан повернулся к нам:
— Ну?
Сержант доложил.
— Какой Август? Август на той стороне, — неприязненно сказал капитан. Посмотрел на мой костюм, ужасно сморщил лицо, не давая опуститься воспаленным векам. — Сейчас туда не пройти. И здесь вам делать нечего. Отправляйтесь во двор. Он не простреливается.
Я достал удостоверение. Капитан даже не взглянул на него. Из рации закричали:
— Начинаем, капитан!
И он тоже закричал:
— Балим! Балим! Огонь!
Бешено захрипели стволы. Мой сержант перекинул автомат на руку и лег у соседнего окна, раскинув ноги. Следил.
Переулок хорошо просматривался — широкий, пустой. Стены были исцарапаны пулями. Стекла большей частью разбиты. У тротуара дымилась покореженная легковая машина. Ветер переворачивал зеленые бумажки, словно листья, усыпавшие асфальт. В конце переулка, напротив нас, из высокого дома с зарешеченными окнами выдавалась узкая, на два этажа, полукруглая башенка, насквозь пронизанная солнцем.
