Он что-то подозревал о реальном происхождении двух свидетельств о рождении и о возможных проблемах, которые они представляют. Адам начал по-дружески расспрашивать родителей, о каждом дне его жизни, о прошлом и настоящем. Он видел предательские нити, другие признаки или действия того, что не объяснено. Он слушал внимательно некоторые упоминания о Ревлингсе-Пенсильвания. Ничего. Рутина их жизни продолжалась без инцидентов, и Адам говорил себе, что он волновался о том, чего не существовало, и еще о том, что оба свидетельства о рождении и их странный переезд из Ревлингса все-таки могут быть объяснены.
В один из тех вечеров, как обычно, мать извинилась и ушла наверх к себе в спальню, закрыв за собой дверь. Отец спустился в подвал; он когда-то оборудовал там что-то среднее между комнатой и рабочим кабинетом – со стенами, покрытыми деревянными панелями, с офисными атрибутами, также со столом для игры в пинг-понг и телевизором. Они с отцом постоянно играли в пинг-понг, но большую часть времени отец использовал эту комнату для деловых целей, писал рапорта и полисы, а также встречался с некоторыми из бизнесменов и людьми из его страховой компании. В тот четверг, когда мать была наверху, а отец внизу, Адам заметил, что телефонные звонки участились. Он набирал воздух, задерживал его и ходил по комнате будто лунатик. Он прикладывал руку к телефону, холодно излучавшему реальность, реальность того, что он собрался сделать – подслушать мать. Он с вредностью подумал о доверии Эмми, затем через губы, не спеша, выпустил воздух, после чего медленно и аккуратно поднес трубку к уху.
Он слышал голос, который был ему незнаком. Мягкий и вежливый голос, даже слишком – спокойный, словно говорящий издалека, отделяемый не расстоянием, а чем-то еще. Женский голос:
- …здесь замечательно, Луиза, это любимое время года.
И голос его матери:
- Должно быть, тут спокойно, Марта, и безопасно.
- Но это не восстановит мир, - отвечал голос; вежливое внушение в этих словах. - Это не просто укрытие, Луиза. Ты знаешь это. Иначе свет не прольется сюда.
- Конечно, конечно же, - отвечала его мать. - Только я завидую тебе, Марта, когда думаю обо всем, что случилось.
- Хватит об этом, достаточно, - вежливый упрек последовал снова. Хотя женский голос не обнаруживал каких-либо признаков прекрасного возраста, она говорила с матерью Адама, словно была намного старше, а его мать – ребенком.
- А сейчас расскажи мне, Луиза, об Адаме. Как мой племянник? Что он делал на этой неделе?
