— Сыну, через два года будет теплая осень, — сказал тихо, но твердо, как взрослому.
— Я знаю, отец. — Ян откинул со лба светлую челку и, почти не глядя, привычно и точно обрушил топор на ладное березовое поленце.
Дерево сухо треснуло под уработанным железом. Солнце закатилось наконец в холщовую торбу земли, запела в тальнике иволга.
Юлия Зонис
ПРИДЕТ СЕРЕНЬКИЙ ВОЛЧОК
Анна Мария Патриция Мэй шла из школы домой. На подъездной дорожке ее ожидал урод. У урода были тонкие пепельные губы, и глаза прятались под морщинистыми веками. У урода были грязные ботинки и дырявые брюки. Еще у урода была детская погремушка, которой он непрерывно бренчал.
— Пода-айте!
Анна Мария Патриция Мэй (для простоты я буду звать ее Анной) брезгливо обошла урода. Ей не нравились грязные ботинки. У нее самой ботинки всегда были начищены до блеска Правда, чистила их служанка Марта, но это было неважно. Дело в принципе.
— Пода-айте!
Анна брезгливо обошла урода и распахнула калитку. Папа сегодня не заехал за ней, и она намеревалась дать ему хорошую взбучку. Закатить скандал — так, кажется, это называется у взрослых. Когда Анна ступила на крыльцо, сзади к ней подкрался усик душистого горошка и пощекотал за лодыжку. Девочка досадливо оттолкнула горошек и вошла в дом.
Мама сидела в кресле в гостиной и крепилась. Анна сразу поняла, что мама крепится, потому что та сжимала платок. Изредка она подносила платок к глазам. Глаза у мамы были красные, а ресницы слипшиеся и мокрые.
Анна бросила сумку на пол и спросила;
— Ма, ужин готов? Я ужасно проголодалась.
И повторила, с удовольствием растягивая слово, как тетя Бет:
— Ужа-а-асно.
Мама промокнула глаза и вскочила.
— Конечно, деточка. Все готово. Мой руки и садись за стол.
Анна удовлетворенно улыбнулась и пошла в ванную. Ей нравилось, что у нее такая послушная мама.
Из окна ванной открывался вид на подъездную дорожку, и — вот незадача — урод был все еще там. Он звенел погремушкой и голосил:
— Пода-айте!
Заметив Анну в окне, он перескочил калитку, пробежал через сад и прижался к стеклу лицом. Губы у него вывернулись, а черные глаза засверкали, как у волка.
— Фи, — сморщила хорошенький носик Анна, — как невоспитанно.
Она аккуратно промокнула руки полотенцем и направилась в столовую. А урод все так и стоял, прижавшись лицом к стеклу.
Служанка Марта принесла суп в большой фаянсовой супнице. Мама уже сидела на стуле и крепилась. Платок стал совсем мокрым и напоминал тряпочку.
— Мама, — сказала Анна, — а как же папа и тетя Бет? Разве они не придут?
