Тебе тридцать лет, Арлет — двадцать пять. Вначале вы хотели поехать в свадебное путешествие куда-нибудь на Карибы, но потом передумали и теперь ездите по стране и останавливаетесь в каждом мало-мальски интересном, городе: Арлет особенно любит маленькие городки на севере. Ее восхищают дома, сложенные из серого камня. По вечерам вы гуляете взявшись за руки и целуетесь под деревьями. Воздух пахнет медом. Смотри, говорит Арлет, смотри, какая странная женщина, уставилась на нас. Да, бормочешь ты, целуя ее в шею, да, очень, очень странная, ужасно странная женщина, зачем она на нас уставилась. Арлет сердится и мотает головой, ну прекрати, ну посмотри, вдруг она сумасшедшая, вдруг она на нас нападет. Если она на нас нападет, говоришь ты и делаешь серьезное лицо, да, заинтересованно спрашивает Арлет, мы от нее убежим, заканчиваешь ты, подхватываешь Арлет на руки — как хорошо, что она такая легкая, — и бежишь так быстро, как только можешь. Арлет хохочет. Мой храбрый рыцарь. Ты ставишь ее на землю и наконец оборачиваешься посмотреть на странную женщину. Она действительно смотрит на вас не отрываясь и тяжело дышит с открытым ртом, наверное, у нее астма. Зе Педру, неожиданно отчетливо звучит у тебя в голове, и тебя начинает тошнить. Что, пугается Арлет. Ничего, говоришь ты, сжимая ее руку, все-таки я был прав, чертов осьминог был несвежий. Тебе тридцать лет, Арлет двадцать пять, у вас свадебное путешествие, и ты не будешь сейчас думать о всякой ерунде.
В доме моего деда, полковника Франсишку Неграу, обедали всегда в одно и то же время. Ровно в полдень дедов ординарец Мейрелеш ударял в огромный колокол во внутреннем дворе. Это означало, что стол накрыт, кто опоздает, будет ждать до ужина.
Когда мне исполнилось шесть лет, меня отдали в колледж Святого Сердца. Утренние занятия там заканчивались в половину первого, и, чтобы не оставлять ребенка без обеда, бабушка предложила деду накрывать на стол часом позже.
— Глупости, — буркнул дед. Он зажал в зубах трубку, поэтому у него получилось «гъупости». — Ждать целый час из-за того, что какие-то чертовы монашки… — Я представила себе, как отреагировала бы на «чертовых монашек» директриса колледжа сестра Селеште, и фыркнула от смеха. Бабушка кинула недовольный взгляд вначале на меня — я сжала губы и попыталась сделать серьезное выражение лица, потом на деда. Дед вынул трубку изо рта и улыбнулся. Улыбка у него была удивительная — мягкая и как будто слегка виноватая. — Почему бы вам, дорогая, — сказал он, целуя бабушке руку, — почему бы вам не поговорить с сестрами? Я уверен, они будут не против отпускать Терезиню пораньше.
