Я присмотрелся повнимательней: во внешности обоих было что-то не так, их одинаковость настораживала. Они, однако, глядели на меня без враждебности и вообще без всякого выражения.
— С вашего позволения, я немного осмотрюсь в городе, — буркнул я.
— Вам не следует здесь задерживаться, — промолвил первый стражник.
Тем не менее ни один ни другой не помешали мне пройти через ворота и не пошли следом, когда я вразвалочку двинулся по улице.
Половина домов куда-то подевалась, да и народу сновало гораздо меньше, чем в настоящем городе. Все до одного, и мужчины, и женщины, были нормального роста, кроме детишек младше десяти лет. За свою жизнь я привык, что прохожие таращат на меня глаза, а тут в мою сторону никто не смотрел, разве что некоторые горожане уступали мне дорогу и тихонько бормотали: «Мистер Дот, отправляйтесь домой» или «Здесь вам не место, почтенный». При всем том на меня не кричали, не загораживали дорогу и даже не глядели со злобой или насмешкой.
Стараясь не падать духом, я дошел до рыночной площади. Одна из торговок продавала сливы, столь ароматные, что я не удержался и попросил продать мне три штуки.
— А что ты дашь мне за них? — спросила она.
— Хо-хо! Что я тебе за них дам? Сейчас увидишь! — Я вытащил из кармана золотую монету и помахал ею перед глазами торговки.
Как только она взяла монету у меня из рук, золото тотчас обернулось ромашкой.
— Нет, за цветочную головку я тебе сливы не продам.
— Тогда я просто возьму то, что мне надо! — нахально заявил я и взял в каждую руку по сливе, ожидая, что женщина удивится или впадет в гнев.
Торговка продолжала кротко смотреть на меня, точно я был хулиганистым мальчишкой, от которого не стоит ждать ничего иного. Я вознамерился съесть одну сливу, но плоды в моих руках немедленно утратили мягкость. Я опустил глаза и увидел, что держу два рубина величиной со сливу.
— Что это? — изумился я. — Какую еду можно раздобыть в этом треклятом месте?
Торговка равнодушно пожала плечами и отвернулась. Я положил рубин на прилавок — драгоценный камень вновь стал сливой. Зажав в кулаке второй рубин, направился к соседней палатке, где продавали хлеб, и взял обсыпанную мукой буханку. В следующий миг хлеб потяжелел, и у меня на ладони оказался золотой слиток, припорошенный золотой же пылью. Что за чертовщина?!
— Положите хлеб назад, мистер, — спокойно сказала булочница. — Вам не будет с него проку.
— Не знаю, не знаю, — усмехнулся я. — Эта буханочка потянет на небольшое состояние.
