Лакомые кусочки | страница 2
— Господи, Энни, — прошептал я. — Из чего ты сделана? Сплошные пещеры и огненная лава!
— И верно, — засмеялась она тихонько, чтобы ее не услыхали снаружи и все звуки остались в этом сене, пропитанном негой и благодатью. — Верно!
Насмеявшись, мы притихли. Можно поваляться еще немного, пока подручные Шейкстига не начнут всех созывать, ведь скоро надо возвращаться в приют.
— Погоди-ка, — произнесла Энни. Никогда раньше я не слыхал в ее голосе столько ласки и нежности, девка-то она разбитная и бойкая. — Закрой глаза.
Она сама накрыла мне веки влажными кончиками пальцев, которые до сих пор густо пахли нами и нашими утехами, соками тех мест, что я недавно открыл.
— Эй, ты что задумала? — спросил я. Впрочем, пусть делает что хочет.
— Шш — ш. — Пахучие пальцы вывели у меня на лбу знак, затем другой, третий. Энни рисовала и рисовала.
— Это буквы? Мое имя, что ль?
— Шш-ш. — Она продолжала свое занятие.
— Да пиши, пиши.
— Помолчи, Дот, не то схлопочешь! — проворчала Энни беззлобно, увлеченная выведением воображаемых знаков.
Так она меня усыпила, и во сне я поднялся на ноги, а сено куда-то подевалось. Стоял белый день, на поле было полным-полно стоговальщиков, но все они, и мужчины, и женщины, оказались такими же коротышками, как я. По правде сказать, среди них я даже выделялся ростом и пригожестью. «Дот! — звали они. — Где Дот? Нам нужна его помощь у подводы. А, вот же он!»
От меня ждали того, что обычно делал Шейкстиг — указаний, кому чем заниматься. Я чувствовал всеобщее уважение. Люди внимательно слушали меня и выполняли все приказы. Молодые девушки лукаво стреляли глазами в мою сторону, и кое-кто из женщин постарше тоже. Стоило мне подмигнуть, и любая из них затащила бы меня на сено точно так же, как сегодня вечером я уложил Грязную Энни.
— Пора, Дот! Старик Шейки уже близко, — шепнула она мне в ухо.
Когда я очнулся, поле скрывала тьма, а Энни торопливо подтягивала мне штаны. Шейкстиг набросился на нас, ругаясь и размахивая кулаками. Все слилось в сумасшедшую круговерть: последние взмахи вилами с сеном, крики, кажется, несколько подзатыльников. Потом суета закончилась. Мы с Энни сидели в повозке, прижатые друг к другу так тесно, что вполне могли повторить наши шалости, не опасаясь быть замеченными.
— Что ты со мной сотворила? — промурлыкал я, сидя чуть ли не на коленках у Энни.
— Э-э, не знаешь, как это называется, дурень? — рассмеялась она.
— Да нет, после. Ты гладила меня по лбу, и я уснул.