Отец сидел у огня и правил нож, зажав в зубах пустую трубку — просто по привычке.
— При чем тут она? — невозмутимо произнес он, не нарушая ритма движений.
— Тем вечером ты сказал: «Спасибо старой хрычовке». Она дала тебе этот гадкий отвар, да? Чтобы вытравить ребенка?
— Верно, — подтвердил Па. Он помолчал, вытер лезвие о чистую тряпку, лежавшую у него на колене, проверил чистоту заточки и направил острие на дочь, будто подчеркивая важность своих слов: — И хорошо, что мы от него избавились.
— Я не об этом, — промолвила Лига. — Она теперь знает, вот я о чем. Лечуха Энни знает, что мы сделали. — Доведенная до крайней степени унижения, она даже не осмелилась сказать «что ты сделал».
— Глупости. — Отец взмахнул ножом в воздухе и снова приложил лезвие к точильному камню. — Ее болтовне никто не поверит, а значит, никто ничего не знает. Иначе с чего бы я к ней пошел? Сама подумай.
Лига подумала. В голове что-то не укладывалось.
— Есть люди, которые очень даже верят в то, что говорит Энни.
Не переставая ритмично вжикать лезвием, Па коротко хохотнул.
— Бабы да богомольные. Плевать на них.
— Сколько это стоило? — брякнула Лига.
Отец поднял на нее тяжелый взгляд.
— Много. И не задавай лишних вопросов.
Кончиком пальца она торопливо вывела на столешнице несколько замысловатых линий, затем сложила руки на груди и дважды многозначительно посмотрела на отца.
— А он мог бы получиться хорошеньким.
— Кто?
— Ребеночек. Ребенок же.
— Ха! — Вжик, вжик. — Сама не видела, что ли? Урод уродом.
— Неправда! Он был немножко недоделанный, вот и все.
— Я велел тебе не распускать нюни, — процедил Па, не выпуская из зубов трубки, и придирчиво оценил остроту ножа. В отсветах пламени его лицо, грудь, колени и икры казались плоскими оранжевыми плитами. Глаз и нижняя губа влажно поблескивали, зайчик от лезвия плясал на стене.
— Она бы стала тебе внучкой, — осторожно произнесла Лига, просто чтобы услышать, как звучит это слово.
— На кой мне сдалась внучка? Я и дочку-то никогда не хотел! — Отец расхохотался, как будто перед ним сидела не его родная дочь, а кто-то другой, кто охотно посмеялся бы вместе с ним. — Я хотел сына! — Его глаза вспыхнули. — Мужчине нужны сыновья.
Конечно, подумала Лига. Должно быть, оттого он и злится, от досады. Но…
— Зато с сыном… С сыном нельзя делать то… — Глаза Па опять сверкнули, и Лига запнулась. — …Что ты сделал со мной. То, что делаешь.
Отец прищурился.
— И правда, нельзя, — произнес он медленно, точно растолковывал очевидные вещи. — На это нужна
