— Ты видел Сархана аль-Хиляли?
— Если его нет наверху, значит, он ушел из дома.
— Когда?
— Не знаю.
— Мать видела его?
— Не знаю.
Я вернулся в свою комнату. Встал как вкопанный, обуреваемый безумными мыслями. Я не заметил, как прошло время, — очнулся от шума шагов уходящих. В зале остались только отец с матерью. Я прилип ухом к замочной скважине, чтобы разобрать голоса. Я услышал, как он спросил ее:
— Что произошло у нас за спиной?
Она не ответила. Он продолжал:
— Аббас видел?
Она не ответила и на это. Отец сказал:
— Ведь это он дал тебе работу… Ничего не дается даром, вот что меня беспокоит. А что до тебя, ну что тебя ревновать-то?!
Наконец я услышал ее голос:
— Ты — худший из паразитов.
И он разразился смехом:
— Кроме одной…
Вот она, правда. Это мой отец и моя мать. Сгори все огнем. Я всажу кинжал в глотку, ведь даже Цезарь был убит. Сирано де Бержерак боролся с призраками. Я отрекаюсь от своих родителей. Сводник и шлюха. Я вспомнил, что однажды видел ее шепчущейся с Фуадом Шельби. Но у меня и в мыслях не было ничего дурного. Другой раз с самим Тариком Рамаданом, но и здесь не закралось тени подозрения. Со всеми… со всеми… никого не пропустила… Разве нет? Она — мой первый враг. Отец безумен и наркозависим, мать в ответе за все зло на свете.
* * *
Я в своей комнате, раздается голос матери. Она кричит мне, но я не отзываюсь. Странно, моя ненависть к отцу несомненна, а к матери я испытываю не столько отвращение, сколько безотчетную злость. Вскоре она пришла и взяла меня за руку со словами:
— Отложи чтение и удели немного своего драгоценного времени.
Она усадила меня рядом с собой в зале, подала чай и сказала:
— В последние дни ты что-то мне не нравишься.
Я избегал смотреть ей в глаза. Она продолжила:
— Я знаю, что тебя печалит. Но не надо делать мне еще больнее. Час избавления близится, и мы уйдем отсюда вместе.
Какая притворщица! Я пробормотал:
— Этот дом очистится только огнем!
— Достаточно того, что я тебя боготворю!
Выплеснуть на нее лаву моего горящего сердца? В своих фантазиях я крушил все на свете, но замирал перед ее взглядом.
Она спросила:
— Пишешь новую пьесу?
Я ответил:
— Она напомнит тебе спектакль «Пьяница».
Этот спектакль приоткрывал завесу в мрачный мир падших женщин. Она сказала:
— Нет. Твои пьесы должны идти из твоего сердца.
В этот момент отец вышел из своей комнаты, спустились Тарик и Тахия. Я встал, чтобы вернуться к себе в комнату, но Тахия преградила мне выход и сказала:
