Он говорит своим громогласным голосом:
— Ты должна пройти практику, прежде чем получишь работу, э…
— Халима аль-Кабш.
Он улыбается в ответ:
— Аль-Кабш?! Ну, ничего… У тебя лицо не хуже, чем у актрис нашей труппы. Я хочу посмотреть тебя после репетиции.
Я стараюсь изо всех сил. Не загадывая на будущее. Чтобы этот кудесник был доволен. Я рассказываю все матери, и она говорит, что так поступают добродетельные люди. Я жду от него одобрения как божьего благословения. В его присутствии у меня перехватывает дыхание. Ты, Халима, талисман труппы. Бог благоволит красоте… Когда он начал распускать руки? Солнечный луч, преломляясь через стекло, заливал его лицо, на улице музыкант наигрывал на дудочке веселый мотив. Задыхаясь, я отталкиваю его длинные руки. Нет, господин-бей, я честная девушка… Его смех звенит у меня в ушах. Мое сопротивление сходит на нет в тишине огромной запертой комнаты. Порыв горячего дыхания и ловкое проникновение, сломившее мою волю. Это кошмар. Он заканчивается слезами, не предполагающими сочувствия. Снаружи двигаются люди. Моя мать умрет до того, как узнает…
* * *
Только в полдень он наконец-то начал шевелиться. Нервы немного успокоились. Я хватаюсь за соломинку, но чего я жду? Нужно приготовить платье, чтобы можно было выйти. Он расскажет свой секрет мне, а не этому ненавистному мужчине. Что у меня теперь осталось, кроме Аббаса?
* * *
Опиум принес крах… Нет, это случилось еще раньше. Какие славные мечты я похоронила! Он делает последний глоток из стакана и, улыбаясь хмельной улыбкой, показывает на комнату, прилегающую к гостиной, и говорит:
— В этой комнате моя мать уединялась с сержантом!
От ужаса я прихожу в замешательство. Аббас спит спеленутый в люльке. Я говорю, не слыша своего голоса:
— Ты пьян, Карам.
Он мотает головой:
— Она берегла меня, следила, чтобы я не выходил из своей комнаты.
— Нельзя же было…
Он перебивает меня:
— Я не люблю лицемерия… Ты, Халима, лицемерка!
— Прости ее, Господи… Ты все еще держишь на нее зло?
— А за что мне на нее обижаться?
— Я не понимаю тебя…
— Твой муж не как другие мужчины. Он не верит никаким людским вымыслам.
Что это значит? Он — муж как муж, только высмеивает все. Смеется над моей верой… над всем, что мне ценно и свято… Что же уважает этот человек? Вот он без зазрения совести поносит собственную мать. Я говорю ему:
— Ты ужасен, Карам.
Он отвечает с пренебрежением:
— Это нам еще повезло, иначе я развелся бы с тобой после первой брачной ночи.
