После раздумий я сказал:
— Порой мне кажется, что Бог существует.
Он расхохотался:
— Тарик Рамадан! Даже у сумасшествия есть предел!
* * *
Успех «Торжества возвышенного» постоянен. Мой триумф повторяется от вечера к вечеру. Наконец-то аль-Хиляли подвернулась пьеса, которая принесет прибыль его театру. Он положил мне ежедневный гонорар, поддерживающий меня и физически, и морально. Фуад Шельби спросил:
— Понравилось, что я о тебе написал?
Я признательно пожал ему руку и ответил:
— Спустя более четверти века в журнале появилась моя фотография…
— Это только цветочки, ягодки впереди. Ты не слышал? Обнаружился пропавший автор.
— Правда?!
— Вчера он явился к аль-Хиляли домой. Знаешь, зачем?
— Ну?
— Потребовал свою долю прибыли…
Я захохотал так громко, что напугал дядюшку Ахмеда Бургуля за буфетной стойкой. Я сказал:
— Сын Халимы! А что же ответил на это аль-Хиляли?
— Он дал ему сто фунтов.
— Обидно…
— Он остался без работы и корпит над новой пьесой.
— Скопирует что-нибудь. Вряд ли напишет что-то стоящее.
— Не приведи Господь, не говори так…
— Где ж он прятался?
— Он никого в это не посвящал…
— Уважаемый Фуад, неужели вы сомневаетесь в его виновности?
— Зачем ему убивать Тахию?
* * *
Когда я увидел гроб, плывущий от крыльца здания по рукам, у меня внутри разверзлась устрашающая пустота, и так продолжалось, пока меня не выбросило в небытие. В меня предательски вцепился плач, и я разрыдался. Одинокий звук, он привлек внимание прощающихся. Даже Аббас смотрел сухими глазами. Я вернулся к машине аль-Хиляли. Он сказал мне:
— Когда услышал, как ты рыдаешь… когда взглянул на тебя… Я чуть не рассмеялся, но Бог уберег…
Я отрезал:
— Для меня это тоже было неожиданностью.
— Не помню, чтобы видел тебя когда-либо плачущим.
Я ответил, улыбаясь:
— И хороший конь спотыкается.
Смерть возвращает к воспоминаниям о несчастной любви.
* * *
Новость я узнал в арт-кафе еще до того, как попал в театр, и поспешил в кабинет к Сархану аль-Хиляли. Я задал ему вопрос:
— Это правда?
Он ответил с прискорбием:
— Да, Аббас находился в пансионе в Хелуане. Долго отсутствовал. В его комнате нашли письмо, в котором он признается, что намерен покончить с собой.
— Его тело нашли?
— Конечно, нет, никаких признаков…
— Он упомянул, какие у него причины для самоубийства?
— Нет.
— Это точно, что он покончил с собой?
— Зачем ему исчезать, когда успех обязывает его к публичности и работе?
Нас разделяло печальное молчание, пока я не услышал его вопроса:
— Зачем ему убивать себя?
