– Ага, светло! – сказал старичок и заспешил к тому самому столику, над которым с тряпкой в руках стоял трактирщик.
На малоподвижном тяжелом лице трактирщика недоумение мгновенно сменилось ужасом. Он попятился перед старичком, не решаясь повернуться к нему спиной – пятился пока не уперся в стойку. Тут он и остался, у своего убежища, у самого надежного места на земле. Все лицо его приобрело цвет старого жира. А старичок не замечал этого. Он бубнил себе под нос:
– Тут, заметьте, коллега, возникает пульсационный кориомомент. Второе…
Серые губы трактирщика шевельнулись, беззвучно произнеся:
– Спаси нас и помилуй…
Старичок скороговоркой продолжал:
– Небель-функция с очевидностью приведет… Трактирщик, дайте мне кофе и много сахару, как обычно.
Трактирщик приподнял пудовую руку и медленно перекрестил старичка. Но старичок преспокойно остался где был. "Крест святой не действует, – пронеслось в голове трактирщика. – Конец света… мертвые восстанут… и всякая такая чепуха". А старичок укоризненно сказал ему:
– Вы медлительны, мой друг. Я ведь просил кофе.
– Ко-офе?! – выдавили серые губы трактирщика. – Кофе? Вы что – живой, что ли?
– Уж не думаете ли вы, что я призрак? – сказал старичок. – Я изучил этот вопрос и могу поделиться с вами любопытнейшими данными, но я не призрак. Кофе, прошу вас.
– Вы живой? – все еще не веря, сказал трактирщик.
– Можете меня потрогать, – пожав плечами, отозвался старичок. Трактирщик боязливо приблизился, осторожно дотронулся до руки старичка. И все его неуклюжее бычье туловище затряслось от рыданий. Размазывая кулачищами слезы по лицу, он срывающимся голосом выговорил:
– Мы с вами не виделись, господин профессор…
– Да, – подхватил старичок, – пять лет одиннадцать месяцев тридцать дней. То есть ровно шесть лет.
– Двадцать девять, – сказал трактирщик. – Двадцать девять дней, господин профессор. На один день меньше.
– У вас неплохая память, – ободрил его старичок. – Ошиблись только на день и забыли про кофе. Тридцать дней.
– Как же, – сказал трактирщик, – у меня вот записано: тридцатого июня, – он указал на надпись на столе. – Кто же это написал? – трактирщик снова заплакал. – Пускай он придет, я его расцелую! Даром напою, даром накормлю, погубителя!
– Тут кое-что сильно преувеличено, – сказал профессор, прочитав надпись. – Я не был здесь тридцатого. Это сказано о ком-то другом, вероятно, о Бугнере. В тот день я был уже довольно далеко отсюда.
– Да. Очень далеко, – сказал трактирщик загадочно и со значением.
