Выходя на площадь под звуки марша "Вперед, вперед, на бой, на бой!", репортер подумал: "Ну и гусь!"
***
Звереныш был счастлив: стоя на задних лапах, он поджидал, когда поля шляпенки сплошь покроются математической абракадаброй, он обдирал и, всасывал эту премудрость, и шляпа становилась как новенькая, а посетитель, протянув руку, произносил механически: "Коллега Рей, Дайте мне карандаш!" Вступать с ним в разговоры не имело смысла, он ничего не слышал и не видел, кроме своей шляпенки и огрызка карандаша.
Скоро Биллендон отравился на заседание в ратушу. Возясь с заказом г-на Эстеффана, Рей размышлял о Машине и о рассуждениях своего странного приятеля, который не сумел его убедить, но заинтересовал чрезвычайно. Машина и впрямь повторяла, а лучше сказать, пародировала в своем устройстве энергетические схемы некоторых биоструктур, очень возможно, что… А насчет последствий – эксперимент покажет! Машина должна будет дать способ их заранее учесть. Настоящая Машина, а не эта шумливая дура, которая зря только жрет электричество!
***
После заседания несколько особо приглашенных лиц прошли на террасу во дворике ратуши, где за столом, накрытым, как прежде, парчовой скатертью, дожидался их г-н Когль. Старый нотариус за протекшие годы окончательно иссох, морщинистый пергамент кожи был, казалось, наклеен на самые кости, улыбка пропала, но взгляд оставался цепок и проницателен.
– Господа, прошу вас сесть и ознакомиться, – произнес он, указывая на именные папки с бумагами, разложенные по столу. – Буде пожелания ваши или намерения изменились, сообщите мне что, дабы все, что возможно и должно, было бы исправлено.
Голос его прозвучал столь же казенно, как и слова.
Слегка оробев, они принялись за дело.
***
Один из документов был одинаков во всех папках – протокольная запись разговора, состоявшегося двенадцать лет назад за этим самым столом во время обеда. Но мы располагаем и другой записью – в толстой зеленой тетради, и сведем их воедино, более полагаясь на творение г-на Когля в точности формулировок, однако оживив его подробностями из дневника несчастного студента. Вдобавок, нам кажутся не лишенными значения те места, где странник сам вмешивается в беседу, – в протоколе они, разумеется, не присутствуют.
Итак, мы возвращаемся к событиям двадцатилетней давности, которые, по прихоти судьбы, для нашею странника не успели еще стать и вчерашними!
Биллендон не мог не вспомнить и, конечно, вспомнил, как он внезапно увидал мертвый город с высоты холма, как гремели его башмаки по булыжнику и как посреди тогдашней тишины металось эхо в тесноте оград и стен.
