Не было ошибкой: странник хорошо знал и давно помнил этого человека с железным сундучком, не встречая его никогда! И сундучок ему помнился, и замусоленный бинт перчаткой на правой руке… А когда тот остановился, чтобы набить и разжечь трубку – сновидение имело черты самой подлинной яви! – он обнаружил, что помнит даже запах этого табака!
Человек этот прошагал мимо, не взглянув на странника; под тяжкой стопою трещали одеревеневшие стебли полыни. Странник кинулся вдогонку – попутчик оказался от него дальше, чем был, хотя шел по-прежнему неторопливо Странник побежал за ним, но с большим успехом мог бы остаться на месте: тот, впереди, был уже едва заметен, а вот и скрылся из виду вовсе! И снова: бурьян, злое солнце, одиночество на века…
"Не спешить! – сказал он себе, просыпаясь с бьющимся сердцем. – Никакой торопливости, спокойствие абсолютное!" Эта заповедь приблизила успех.
***
Если странник следовал за своим поводырем, пустырь как бы съеживался, делаясь всего только довольно обширным…
Толстая тетрадь становилась подлинным атласом некой страны. Местность всегда была одни и та же, хотя иные ландшафты менялись довольно причудливо, заселяясь рудокопами, гномами или даже каким-то романтическим зверьем, – это был опять как бы сон во сне. Все, что попадалось на глаза, как бы оно ни менялось, было знакомо, все он будто видывал когда-то, но – удивительное дела! – не мог иногда опознать предметов, наяву отлично ему известных, – тех, например, островерхих сооружений, которые мы однажды вскользь упомянула.
Приблизившись, он счел их железными башнями. Давно покинутые, разрушающиеся, они стояли нестройными рядами, многие уж повадились. Для чего они могли служить? – думал странник, рыская между бессмысленных развалин. Затем еще вспомнил, что где-то здесь обитает какой-то его приятель, – опять эта странная фантазия! – упустил поводыря из виду и, кажется, тем его предал.
На тропинке поверх отпечатков грубых громадных ботинок извивался теперь рубчатый след велосипедных колес.
Откуда он взялся, суетливый субъектик в воскресной черной тройке? Он тоже следовал за поводырем, как позволяла местность, – то катясь на своем легоньком складном велосипедике, а то волоча его на себе, крадучись, короткими перебежками…
Избавиться от него было уже нельзя. Единожды проникнув в сновидения, он стал их полноправным персонажем и присутствовал теперь всегда зримый или незримый.
Странника он не заметил, даже когда тот заглянул прямо в его игольчатые зрачки.
