— Кто-нибудь может сказать, сколько сейчас времени? — громко, ни к кому в особенности не обращаясь, спросил Ефим.
Беседа вновь прервалась, потом одна бабка, наклонившись к товарке и указывая на Ефима зажатой в темной руке неошкуренной рябиновой палкой, отчетливо произнесла:
— Гэвэр музар. Мэдабэр ло барур, кэ'илу hу ло руси. Канир'э йеhудон.
Все было ясно. Ефим послушно умолк. Потом, решившись, прошел мимо очереди, протянув деньги, сказал:
— Две буханки, пожалуйста, — и неожиданно получил и хлеб, и сдачу.
Старухи неодобрительно смотрели на нарушителя, но ни одна не вмешалась. Очевидно, вымершие мужчины пользовались в деревне льготами и преимуществами.
— У вас часов тоже нет? — обратился Ефим к продавщице.
Спросил, как в прорубь прыгнул.
— Nesaprotu, — ответила та, приветливо пододвигая бучанский ящик с отходами крымского производства. — Vai tu abolus negrili?
Ефим попятился. Он узнал местную диву, с которой повздорил намедни.
Из деревни Ефим вышел в полном раздрае чувств. Шагал, размахивая авоськой и пел на прежний мотив:
— А хле-еба-а черного я-а все-таки купи-ил!..
Навстречу по дороге плелись еще две старухи. Должно быть, спешили на большую распродажу из какой-то совсем уж затруханной деревни, куда и ворон костей не заносит, и автолавка не заезжает.
— Привет, бабуленьки! — крикнул Ефим. — Кумарет шалтравух! [кумарет, шалтравух — сорта яблок]
— Мен тусiнбеймiн, — ответила одна, а вторая добавила:
— Би олгох гуй.
— Ну конечно, — улыбнулся Ефим. — Чего еще от вас ожидать?
Старухи засмеялись визгливо, и первая не без кокетства сказала:
— Келе алмайтынма катты экiнмiн.
— Я так и знал, — подтвердил Ефим.
Хорошо поговорили, содержательно.
Поднявшись до половины склона, Ефим свернул к ближней яблоне. Там лежал штрифель.
— Повторяетес-сь... — прошипел Ефим и со сладострастным наслаждением растоптал яблоко.
Потом он проверил баррикаду на амбразуре. Доски были сбиты и валялись в глубине дота.
— Ну я вас! — угрожающе проскрипел Ефим и помчался ко входу.
Захарыч ожидал его возле дверей. На этот раз он оставил где-то саперную лопатку, зато приволок небольшой рогожный мешок.
— Гэй, стораж! — позвал Захарыч. — Глядзi, якi торф добры. У торфы трэба ховаць.
Ефим раскрыл протянутый мешок. Там была какая-то сероватая пакость. Может и в самом деле — торф. Ефим поднял мешок и высыпал торфяную муку на голову деду.
— Вон отсюда, — раздельно произнес он. — Еще раз тебя тут увижу убью. Усек?
Он с грохотом захлопнул стальную дверь, следом деревянную. Пробежал подземными ходами к жилому доту, припал к бойнице. Под яблоней ничего не было видно. Должно быть, опять зеленый сорт попался — не иначе — ренет Симиренко. Ненавижу! Но дед-то, а? Каков шутник? Ничего, я ему устрою добры торф. Забудет, как шутки шутить. Дай срок, я тебя поймаю...
