Москвест | страница 55
Когда его толкнули в бок, Мишка вскочил и схватился за оружие. При этом он изо всех сил старался не проснуться. «Вот сейчас дадут отбой учебной тревоги, — думал он сквозь сон, — и опять спать». Но тревога оказалась не учебной.
В полумраке (восток едва-едва розовел) дружинники построились походным порядком и двинулись к воротам, вливаясь в длинную колонну войск, которые покидали Москву. Лицо Остея, то ли из-за сумерек, то ли по другой какой причине, казалось маской.
Глава 5. Остей против Тохтамыша
С утренней зорьки началось светопреставление. Сначала Маша подумала, что уже пришли татары, а потом поняла, что это еще не враги. Это впереди них бегут жители окрестных деревень. С детьми и торбами, босые и угрюмые, женщины шли к крепости, спасать свою жизнь. Их гнал страх. Они уже бросили все, что у них было, попрощавшись со своим хозяйством, и теперь у них была только одна мечта — выжить.
На посадские терема крестьянки смотрели хмуро, с городскими в разговоры не вступали. Они шли спасать свою жизнь, и если для этого им придется взять штурмом неприступный Кремль… они были готовы и на это.
А вот Кремль к этому готов не был. Поскольку все военачальники из Москвы ушли и приказы отдавать было некому, в рядах горожан начались разброд и шатание. Успевшие спрятаться на радостях запили. Не успевшие штурмовали ворота, пытаясь пробиться в крепость, а тут еще и крестьянки со своими детьми…
Короче, кто отдал приказ закрыть ворота, так никто и не понял, но мосты оказались подняты, ворота закупорены, стены неприступные. Кремль закуклился в себе, вместе с теми, кто смог в него спрятаться, оставив за бортом несколько сотен женщин и детей, не успевших в него втиснуться.
Ах, какой ор стоял под крепостными стенами! Какие ругательства летели в адрес тех, кто сидел внутри! Никакой Мамай не додумался бы до таких изощренных проклятий!
Маша стояла в обнимку с Клашей посреди этого безумства и вспоминала вид полностью разрушенного города после Мамаева нашествия. Запах пепелища, пустоши, смерти… Ей казалось, что она забыла все, как страшный сон, но сейчас память услужливо выволокла на поверхность тошнотворную картинку.
— Городовой, городовой, где же ты? — злилась Маша. — Почему ты не придешь? Спаси же город! — Маша оглядывалась вокруг и удивлялась общей бестолковости. — Что они, договориться, что ли, не могут! Неужели тут нет ни одного разумного человека, который бы придумал что-нибудь!
В памяти всплыло Феклино лицо, ее запавшие глаза. Маша оглядела орущую толпу и вспомнила, что тогда Фекле удалось спасти двоих. Только двоих…
