— Так вы Пушкин? — обрадовался незнакомец. — Редактор «Нашего современника»? То-то я смотрю, знакомы мне ваши бакенбарды!.. Это же вы были у Малахова в последней передаче с Борисом Моисеевым и Светланой Конеген?..
— Грешен аз, — согласился Пушкин. — Вы позволите?.. — Он деликатно указал на тетрадку.
— Конечно, конечно! Буду крайне рад. Считаю, что мне необычайно повезло...
— Да вы присаживайтесь пока, любезный...
— Миша.
— Присаживайтесь, любезный Михаил. Закажите себе пива.
— За счет Николая Ивановича, насколько я понимаю? — флегматично осведомился Гнедич.
— Ясное дело, — подтвердил Гоголь. — Или ты оставил в редакции золотую тинькоффскую карточку?
— Я скорее голову оставлю, — философически произнес Гнедич.
Под тихое Мишино бормотание «Если вы мне скажете, что вы Гоголь, я вообще с ума сойду!» Александр Сергеевич неторопливо просматривал тетрадку.
— Тучки небесные, вечные странники... Гм. Какое-то, простите, салонное жеманство... А он, мятежный ищет бури... Да, вот это действительно хорошо. Мощно, свежо, хотя определенно навеяно Горьким... А вот тут дрянь, — Пушкин отчеркнул ногтем место в рукописи и показал молодому поэту. — И вот тут. Видите, идет рассогласование глаголов, и от этого рушится весь ритмический рисунок. И аллитерация ужаснейшая. И вот здесь — однако, фраза! Вы ее сами попробуйте вслух прочитать!.. — Он посмотрел на Мишу и осекся. — Извините, ничего, что я так рублю наотмашь?
— Нет-нет, это как раз очень полезно для начинающего автора, — проговорил офицер, хотя уголок его рта начал явственно подергиваться от тщательно скрываемой обиды.
— А вот здесь что за точечки? Почему не хватает одной строки?
— Мне казалось, что это придает необходимый байронизм...э-э-э... свободомыслие... — Михаил бросил искоса взгляд на внимательно наблюдавшего за ним Пушкина и в очередной раз стушевался. — Короче, не могу я подобрать нужные слова, — нехотя признался он. — Не идут, и всё, беси.
— Желаете стать вторым Байроном? — строго поднял бровь Пушкин.
— Нет, я не Байрон, я другой!.. — Офицер испугался, что сейчас ему укажут на дверь.
— Да, Байрона нам сильно не хватает... — пробормотал Пушкин, задумываясь.
— Никто его не гнал в Югославию, — сухо заметил Гоголь. — Стрингеров там и без него было довольно. А мы потеряли знамя поколения.
— Николя, не говори мерзостей... — Пушкин побарабанил длинными ногтями по столу. — Послушайте, любезный Михаил, а если закончить так: «Я думал, чувствовал, я жил»?..
